— Обязательно пойдет.
Ее замечание не вызвало у Рекса раздражения. Он понимал, что она пытается начать разговор. И следующие слова Бланш подтвердили его правоту.
— Я обязана дать вам объяснение, — сказала она, и ее сложенные на животе ладони задрожали.
Он не считал, что она обязана что‑то объяснять, но ему хотелось, чтобы это произошло. Однако с этим можно и подождать.
— Почему бы вам не отдохнуть, пока мы едем в Боденик? Мы можем поговорить потом, когда вам станет лучше.
Ее щеки горели от смущения.
— Вы открыли мне свои тайны. Теперь, видимо, моя очередь.
Рекс ответил ей нарочито спокойно.
— Вы не обязаны ничего мне открывать, Бланш, — твердо сказал он. — Меня тревожит ваш обморок, но это вовсе не значит, что вы должны выворачивать свою душу наизнанку.
— Я не боюсь закрытых пространств! — резко заявила она. — Вы ведь не раз видели меня на балах в большой толпе? Причина обморока иного характера, сэр Рекс, но я не знала, что она все еще есть, — мрачно призналась Бланш. — Я не падала в обморок с тех пор, как мне было девять лет.
Рекс словно окаменел. О чем она говорит?
Бланш взглянула на него и сказала:
— Вы подумаете, что я сумасшедшая.
— Я знаю, что вы не сумасшедшая. — Он терялся в догадках, в чем она хочет ему признаться.
— Я не люблю толпу потому, что моя мать погибла в толпе, когда мне было шесть лет.
Рекс потрясенно посмотрел на нее:
— Извините меня.
— Балы меня не тревожат: на балу все галантны и вежливы. — Она прикусила губу. — Я была тогда с ней. Это был день выборов.
Ее слова ошеломили и ужаснули Рекса. Дни выборов часто становились днями погромов и насилия. Озлобленные бедняки собирались в толпы и нападали на тех, кто богаче их. В Хэрмон‑Хаус и во всех домах их соседей окна в день выборов заколачивали досками. В дни выборов ни в чем не виноватые люди могли быть избиты, затоптаны насмерть или повешены. Те, кто собирался в толпы, не делали различия между богатыми, привилегированными и себе подобными. Пострадать мог любой. Часто их жертвами становились и бедняки.
Бланш хмуро улыбнулась и сказала:
— Конечно, я этого не помню. Я не могу вспомнить ничего ни о том несчастном случае, ни вообще о том дне.
— Для вас счастье, что вы не можете вспомнить смерть вашей матери!
Бланш вдруг взглянула на него очень прямо.
— Когда мне исполнилось тринадцать лет, я попросила отца сказать мне правду. Он сказал, что моя мать споткнулась, упала и ударилась головой так сильно, что мгновенно умерла. — Бланш пожала плечами. Теперь она смотрела мимо Рекса. — Я знаю, что в тот день было много бунтующих.
