— О нет, — сказала она в ужасе, — только не Маккензи!
— Почему не Маккензи? — деловито возразил он. Желтый свитер придавал ему вид божественного Солнца, вокруг которого вращались маленькие планеты: без него они, конечно, замерзли бы и погибли.
— Потому что… потому что они американцы, вот почему!
— На самом деле они канадцы.
— Они… они стервятники!
— Стервятники с кучей долларов, и американских, и канадских.
— Вот именно!
— Что ты хочешь сказать?
— У них нет ни души, ни… ни сердца для настоящего книгоиздания, им бы только сделать деньги!
— И что здесь плохого? Мы тоже долго делали на этом деньги.
Оливия поднялась и начала расхаживать перед его столом в своем аккуратном деловом костюме и белой блузке — «в рабочем виде», — чувствуя себя надломленной и неуверенной. Лицо ее горело, в то время как ноги мерзли в тесных туфлях. В такой день надо надевать толстые шерстяные носки, рассеянно подумала она, и сапоги…
— Ушам своим не верю, па! А остальным ты сказал?
— Скажу в понедельник.
— Разве это справедливо? Ты собственноручно решил за всех! Не удивляйся, если они взбунтуются. Ты этого не ждешь, па, потому что за все эти годы так и не смог изучить свой персонал!
— Что ты имеешь в виду?
— Большинство из них служит здесь очень давно, как Бэрди и Данкерс. Что же с ними будет? Ты знаешь, что Маккензи наберет собственный штат, а наш станет ненужным. Они не будут издавать то, что мы, — хорошую английскую литературу, образовательные и познавательные книги и… и…
— Лауреатов премии Букера. На одном бестселлере года не продержишься, Оливия. Мы оба это знаем.
— Так ты продаешь нас компании, которая издает только бульварное чтиво и книги больших «звезд»? Не думаю, что их авторы вообще могут написать хоть несколько слов без литературных «негров»!
— Тебе следовало бы быть снисходительнее к нашим заатлантическим партнерам. Североамериканские издатели знают, что к чему и чего хочет публика, девочка моя. А это вряд ли можно сказать о «Лэмпхаузе» в данный момент времени.
— Тавтология, папа! Когда ты говоришь о настоящем времени, то существует только данный момент и больше ничего… Ты думаешь, Маккензи действительно знают, чего хочет публика? А ты, а я? Мы тоже не лыком шиты!
— Мне пора в отставку…
— Тебе, слава Богу, всего шестьдесят, папа, — взволнованно сказала Оливия, — в издательском мире это только-только время становления! Некоторые издатели на двадцать лет старше — например, твой старый приятель, лорд Кландерберри.
