— Привет, Бэрди. Нет покоя грешникам, а? Даже в субботу?
Она сняла мокрый плащ и повесила его на древнюю вешалку мисс Сибиллы «Бэрди»[1] Гу, в которой наверняка жили червяки: маленькие, но очень деловые книжные черви пожирали дерево так же легко, как желтый пергамент… О Господи, думала Оливия, на полках «Лэмпхауза» масса барахла, датированного еще битвой при Гастингсе, не говоря уже о Крымской войне[2].
В пыльном кабинете Бэрди она всегда чихала. В ящике ее письменного стола Оливии пришлось бы по крайней мере минут десять искать то, что ей понадобилось. Нельзя было сделать и шагу, не свалив груду старых рукописей, новых рукописей, машинописных текстов, графиков, альманахов, атласов, карт, словарей, энциклопедий, календарей и тому подобного. Запас знаний у Бэрди был впечатляющий.
Малорослая Бэрди Гу, однако, всегда могла найти нужную вещь — если дать ей достаточно времени. Она вообще прекрасно сочеталась со своим окружением. Маленький воробышек в своем гнездышке, Бэрди, как и Данкерс, служила в «Лэмпхаузе» так долго, что, возможно, знала об издательском деле больше, чем сам сэр Гарольд, — хотя бы потому, что у нее была более емкая память.
— Хэлло, Оливия. Кофе как раз такой, как ты любишь, черный и горячий… — Она налила чашечку из великолепной кофеварки, подаренной «от фирмы» на ее пятидесятилетие вместе с килограммом кенийских кофейных зерен. Теперь Бэрди могла постоянно обслуживать сэра Гарольда, не таскаясь туда-сюда по конторе в поисках общего кофейника или чайника, виновато извиняясь: «Простите, но кто-то одолжил у меня свежеподсушенные зерна, которые хранились для сэра Гарольда! И вообще, почему вы болтаетесь и сплетничаете, когда работа еще не сделана?» Новая кофеварка была слишком большой и громоздкой, чтобы «одолжить» ее вместе с зернами без ведома Бэрди.
— Так что же происходит с папой в такое неприятное утро? — Оливия кивнула в направлении отцовского кабинета.
Бэрди поперхнулась кофе.
— Я буду скучать по всем, — пробормотала она, со стуком поставив полупустую чашку на поднос и притворяясь, будто ничего такого не сказала.
Оливии вдруг подумалось, а не уволил ли ее отец Бэрди, раз она себя так ведет. «Лэмпхауз» мог полностью перейти на компьютерные технологии — но не Бэрди. Она категорически отказывалась иметь дело с «компьютерными издательствами» и их составляющими — мониторами, процессорами, сканерами, принтерами, дискетами и тому подобным. Ее старенькая пишущая машинка выдержала испытание временем, и тем более — кончики пальцев и память. Она терпеть не могла все эти современные машины, которые пищали при нажатии кнопки и устраивали суматоху в ее кабинете, чтобы в конце концов потерять все данные из-за компьютерного вируса. Бог дал ей мозги, память и диплом стенографистки — этим она и пользовалась до сих пор!
