— Ничего, если не считать, что, как только вы ушли, этот тип начал ко мне приставать.
— Приставать? И больше ничего?
Отодвинулась в притворном ужасе:
— А вам мало?
— Нет, но я думал…
— Вы думали…
Оба рассмеялись, она фыркнула:
— Вы думали, он будет задавать вопросы? Никаких вопросов, ничего — только трагический шепот: «Вы знаете, Лизочка, когда я вас впервые увидел… это счастье, что мы остались одни, я должен воспользоваться… хочу надеяться на взаимность… надеюсь, мы друг друга поймем, мы современные люди…» Подобную чушь этот кретин нес все время, даже когда появились вы. Идиот.
Нет, подумал Пластов, Коршакеев далеко не идиот, скорее всего он сразу понял, в чем дело, и выбрал единственно правильную роль, изобразил безудержное ухаживание. Ухаживать никто не запрещает, с ухажера взятки гладки. Вот только удалось ли узнать что-то самой Лизе?
— Неужели не задавал никаких вопросов?
— Никаких, клянусь.
— А вы? Узнали что-нибудь?
— Я старалась, как могла. Честное слово.
— Ничего не вышло?
— Знаете, я делала все, даже пошла на авансы… Сначала пыталась выведать, с какой редакцией он связан, исподволь, потом спрашивала чуть ли не впрямую. Все зря.
— Все-таки что же он? Хоть что-нибудь говорил?
— Ничего. Бубнил свою лесть, снова начинал липнуть. Сначала просто переводил разговор, один раз сказал: если хотите, я напечатаю о вас очерк в журнале «Красивая женщина». Увы. Я ведь говорила — я ужасно тупая.
— Лиза, надеюсь, с ролью вы справились прекрасно, дело совсем не в этом.
— В чем же?
— Разве вы не поняли? Это опасный противник.
— Да, это я поняла. То, что мы ничего не узнали, — плохо?
— Плохо, но будем надеяться, что обойдем их в чем-то другом.
Повернулась, посмотрела в глаза:
— Арсений Дмитриевич, обойдите! Вы знаете, я почему-то верю, вы обойдете! А?
Проводив Лизу, Пластов, прежде чем сесть в ту же пролетку, помедлил; обернувшись к ее дому, увидел: в окне появился силуэт и поднялась рука. Что ж, и на этом спасибо. Чуть погодя, уже в пути, усмехнулся: он сам себе создает иллюзию. Впрочем, может быть, эта иллюзия ему и нужна?
Сойдя на Моховой и отпустив извозчика, не спеша пошел к подъезду; вдруг услышал шепот:
— Арсений Дмитриевич… Арсений Дмитриевич, осторожней… Тсс… Тише!
Повернулся — Хржанович; смотрит, высунувшись из арки. Вот махнул рукой: сюда!
— Что случилось, Вадим?
Хржанович втащил его в подворотню, зашептал:
— Не входите в подъезд, они могут быть там… Наверху.
— Кто они?
— Не знаю… Их двое, они уехали… Но вдруг у них сообщник?
