Войдя в кафе без пяти одиннадцать, Лиза сразу же увидела его, улыбнулась; придерживая шляпку С кружевами, стала пробираться между столиками. Одета она была по современной моде — идти мешала узкая, не доходящая до щиколоток юбка, троттер. Пластов отодвинул стул, помог сесть; присев, девушка нахмурилась. Кажется, еще не решила, как себя с ним вести. По-детски покачала головой:
— Вы не сердитесь?
— Почему я должен сердиться?
— Вытащила вас утром, наверняка у вас много дел. А вчера разбудила ночью.
— И правильно сделали. Я адвокат, взявшись за какое-то дело, я уже не принадлежу себе.
— Но… Может быть, то, из-за чего я вам позвонила, и не относится к делу?
— Сейчас увидим. Вы узнали фамилию журналиста?
— Представляете, эту визитную карточку отец выкинул утром в мусорную корзину. Пришлось копаться… Но вы не волнуйтесь, она чистая… Там была только бумага.
Взял из рук Лизы визитную карточку. «Петр Константинович Коршакеев. Журналист». Домашний адрес и телефон, без указания места работы. В какой-то определенной редакции не служит, свободное перо. Лиза наивна, но она не из тех, кто отступает. Хорошо, он откроет ей все.
— Буду говорить, предполагая самое худшее, так что делайте на это скидку. Даже бесстрастные сообщения вызвали вокруг фамилии вашего отца ажиотаж, теперь же представьте: завтра или послезавтра в одной из газет появится фельетон с намеком — ваш отец поджег завод умышленно. С целью получить страховку. Представляете?
— Но… как же может появиться такой фельетон? Ведь папа… Разве папа в чем-то виноват?
— Не виноват. Но тот, кто хочет очернить вашего отца, бьет на другое. Сила печатного слова такова, что после фельетона никого уже не будет интересовать, кто виноват в действительности. Это будет сенсация, публика же очень любит сенсации.
— Но ведь можно дать опровержение? Даже привлечь к суду, по-моему?
— Даже если вы добьетесь публикации опровержения, что сомнительно, оно не поможет. Что же насчет суда… Если в фельетоне будет только намек без прямых обвинений, в юридическом смысле для автора это почти безопасно. Появятся ссылки на авторскую фантазию, свободу слова, и у нас не будет даже повода возбудить иск.
— Но… папу ведь все знают?
— Знают десятки людей, очень ограниченный круг. Деловой мир, родственники, знакомые. После же фельетона уже не десятки, а тысячи людей будут повторять одну фразу: а, это тот Глебов, который поджег завод? — Увидев, как Лиза побледнела, поднял руку: — Уверен, ваш отец ни в чем не виноват. Но вы не знаете, какая это страшная вещь — пресса.
