Оба товарища по работе, как уже говорилось раньше, были из ряда молчаливых и не любили болтать. Они могли провести весь день, усердно работая и погруженные в молчание, обменявшись едва одним словом и то при крайней необходимости. Эш-Шахт мог простоять весь день, скорчившись над верстаком, склонившись к нему всем своим огромным телом, и поднимал голову, только когда хозяйка приносила еду. Он тогда молча и спокойно шел к водоему мыть руки — но не прежде того, как муаллим Ибрагим сам помоет руки и пригласит его, — затем скромно садился к столу, на котором были расставлены тарелки. Прежде чем проглотить первый кусок, он призывал имя аллаха и славил его после того, как съедал последний.
Проходили дни, и доверие двух товарищей друг к другу росло. Их прочно связали узы дружбы, вместе с тем между ними оставалась какая-то стесненность в отношениях, церемонность, потому что оба были скромными и застенчивыми людьми. Их продолжала разделять преграда традиционного уважения, и ни один из них не осмеливался назвать другого только по имени без уважительного «уста» или «муаллим». В те редкие мгновения, когда они нарушали царившее между ними молчание, они беседовали только о работе или об общих для обоих пустяках. Ни один из них не пытался даже мельком коснуться личных дел, кроме одного раза, который оказался первым и последним.
Как-то раз женщина попыталась нарушить церемонность в отношениях с Али. Случилось это, когда они пригласили его как-то вечером после окончания работы поужинать вместе с ними. Они сидели втроем и ели в тишине. Их молчание изредка нарушалось короткими замечаниями о том или ином клиенте, о спальном гарнитуре, который они должны быстрей закончить, о том, что нужно обновить кое-какой рабочий инструмент.
Ужин закончился. Ситт Закия принесла кофе. Тут муаллим Ибрагим достал коробку с табаком и стал свертывать сигареты — одну себе, другую своему приятелю — со словами:
— Самая приятная сигарета — после ужина. Она способствует пищеварению и снимает дневную усталость.
И двое мужчин начали пускать дым. Он кольцами подымался к потолку. Запах дыма донесся до ситт Закии. Она вдохнула его с удовольствием и сказала смеясь:
— Я ведь тоже привыкла к аромату вечерней сигареты. Это действительно приятнейшая штука.
Уста Али докурил свою сигарету и поднялся с места, собираясь уходить. Муаллим Ибрагим сказал ему:
— Рановато, уста.
— Уже пришло время ложиться спать. Я ведь как дети — обязательно должен быть в постели не позже девяти.
