Удары молоточка по железной пятке порядком утомили руку, но он не смеет прекращать работу, и примостившиеся рядышком на корточках клиенты то и дело понукают: «Ну, давай. Мадбули, поторапливайся!»
И тогда ударом молоточка по шляпке он загоняет гвоздь во чрево новенькой подметки.
А дальше, Мадбули, что дальше?
Где конец всем этим гвоздям, которые никак не кончаются? Даже если ты подобьешь подметки всему миру, и то они не кончатся.
А почему, собственно, ты хочешь, чтобы они кончились?
Что ты стал бы делать после этого, как жить?
И вообще, чего ты хочешь от своей жизни? Больше того, что получил?
Разве ты не женат?
Разве ты не наплодил детишек?
Один из малышей еще даже не оторвался от материнской груди.
А другой непременно должен перебегать улицу перед самым носом машин, несущихся с сумасшедшей скоростью. Третий же со своими сверстниками, заполонившими улицу, носится с мячом посреди дороги.
К вечеру Мадбули надевает на шею резиновый ремень ящика и возвращается домой.
Утром он снова перекидывает этот ремень через шею, и приходит на работу, и располагается в своем излюбленном уголочке.
И все это для того, чтобы снова забивать много-много новых гвоздей во множество новых и новых подметок.
Он тяжело вздохнул, поднял рукав, чтобы вытереть капельки пота.
И прежде чем Абд аль-Гаффар раскрыл рот, явно намереваясь поторопить его, Мадбули стукнул молоточком по гвоздю…
Гвоздь утонул в черной подметке.
Ничего иного нет для него.
Ничто его никуда не зовет. Постоянно глупые эти понукания: «Ну, давай, Мадбули, поторапливайся», — будто он осел с завязанными глазами, которому суждено весь век тащить повозку или вращать оросительное колесо.
Загорелся зеленый свет, машины тронулись, и люди заторопились, заторопились. Куда? Зачем? Бог его знает.
Он поднял руку с молоточком, но прежде чем опустил его, почувствовал, как две маленькие ручонки обвились вокруг его шеи и тоненький голосок воскликнул:
— Пап, а пап!
Обернувшись в сторону владельца этого голоска, который обнял его за шею своими ручонками, он оказался лицом к лицу с Годой. Наверняка мать прислала его за чем-нибудь, а может, ему самому надо что-нибудь…
Нехотя буркнул под нос:
— Ну, чего тебе, сынок?
Года размахивает перед ним какой-то бумагой и кричит:
— Пап, я получил аттестат!
С той же неохотой Мадбули отвечает:
— Ну ладно, а зачем пришел?
— Пап, я же все успешно сдал!
Мадбули не стал утруждать себя и, не вникнув в смысл услышанных слов, бросил коротко:
— Ну и хорошо.
