Почесав большим пальцем конец морщинистого подбородка, усеянного седыми волосами, он размахивает подолом своей широченной одежды, как веером, обнажая при этом костлявую безволосую белую ногу, а сам упирается голой пяткой в горячий асфальт тротуара. В руках он уже держит один ботинок после починки и никак не может нарадоваться новой черной подметке, вырезанной из резинового куска автомобильной шины, что покоится в ящике Мадбули.
Он с восхищением смотрит на самого Мадбули; ботинки в его руках стали как новенькие, а ведь живого места не было на них: все одно, что крышка без донышка, что небо без земли.
Теперь эта толстая, прочная черная резина убережет его от всех заноз земли и ноги почувствуют, что они обуты в настоящие ботинки.
Дальше он стал рассматривать ящик Мадбули, этот продолговатый деревянный ящик, который вместил в себя и оторванные куски автомобильных шин, и груды ржавых гвоздей, и оселок, и нож…
Мадбули протягивает руку, берет оселок и, отложив в сторону ботинок, начинает править нож, медленно поворачивая его то одной, то другой стороной. Потом он бросает камень в ящик, пристраивает ботинок на железную пятку и, обводя ножом по краям ботинка, срезает лишние части подметки, подгоняя ее по форме подошвы ботинка.
Вырезав подметку нужного размера, он прикладывает ее к подошве, облегченно вздыхает и снова хочет рукавом вытереть капли пота, но только размазывает их по лицу вместе с пылью.
Он бросает беглый взгляд на кучу обуви, сваленной около него прямо на тротуаре, ставит гвоздь указательным и большим пальцем левой руки, чтобы затем ударить по шляпке молоточком, что держит в правой руке.
Так и проходит вся его жизнь: удар за ударом, подметка за подметкой.
Самой большой его мечтой было выбраться из переулка Булака[12] и обосноваться на углу какого-нибудь большого дома на центральной улице.
Он сделал это.
Несколько лет тому назад он добился своей цели.
Он ушел из узких переулков и пристроился на углу солидного дома, на пересечении двух главных улиц — улицы 26 июля и улицы Печати.
Место довольно-таки оживленное; отсюда хорошо видно и трамваи, и машины, и людей.
Он обосновался со своим ящиком рядом с продавцами, торговавшими всевозможными контрабандными товарами — от чулок до жевательной резинки.
Попервоначалу он даже опьянел от радости и даже почувствовал, что с ним произошло нечто невероятное.
Но шло время, и он вскоре понял, что остался таким же, каким и был. Единственно только — подметок стало побольше. А бесконечный ряд гвоздочков на подошвах все тот же, да и клиенты все такие же.
