— Алексей Юрьевич, Вы снимаете уже больше года, в какой стадии сейчас находится фильм?
— Отснятых метров, может быть, не так уж много, но мы сделали наиболее необходимое — сняли заграничную натуру. У нас в России не осталось замков и даже крепостей, не говоря уже о старых городах. Эту неподъемную часть фильма мы сняли в Чехии. В Чехии, естественно, тоже нет старых городов. Есть Прага — но это город совершенно другой эпохи. А век, в котором существует герой, — страшный, тяжелый, вонючий, грязный. Поэтому нам пришлось создавать средневековый город из разных «кусочков». В одном замке — делали площадь, в другом — мост, потом — дом, где живет герой, затем — площадь перед королевским дворцом и, наконец, последний замок, где видны далеко-далеко уходящие стены, откуда виден город.
— Какая это часть полезного метража — две трети, половина?
— Думаю, даже меньше половины. Но остальное — это уже павильоны, остальное мы будем снимать дома, в Ленинграде.
— Чем Вас так держит этот материал: ведь Вы уже третью попытку предпринимаете, а первая была аж в 1968 году?
— Некие колебательные движения маятника: вот повесть интересна была, допустим, при большевиках. Какие-то намеки, какие-то обстоятельства: здесь намек на Сталина, здесь — на Берию, здесь жалуются, что пришли какие-то совсем страшные люди… Кукиши такие, в симпатичном значении этого слова. Нас закрыли 21 августа 1968 года — сразу, как советские танки вошли в Прагу. Усмотрели в высадке Черного ордена намек на ввод наших войск в Чехословакию.
В 80-х годах мы снова начинали работать над сценарием. Но оказалось, что это абсолютно неинтересно. Потому что пришел Горбачев, стало понятно, что завтра мы станем европейской державой, у нас возликует демократия, и так далее. Было ощущение, что мы с высоко поднятой головой войдем в прелестное завтра, где будем любить друг друга. Сейчас же, когда часть общества находится в некотором отчаянии — потому что ничего не получается, — история о том, что богом быть почти невозможно, делается чрезвычайно интересной. Когда, например, Румата рассуждает: «Я могу разогнать армию, которая реакционна по сути. Но тогда с гор спустятся кочевники, которые вырежут население. Я уничтожу кочевников — тогда из проливов придут маленькие желтоглазые люди, которые… И так далее. И я так должен буду уничтожать, уничтожать, уничтожать…» Все это очень похоже на то, что встает перед любым человеком, который возьмется руководить Россией.
