Таварвайт удивленно взглянула на предводителя Стражей Аннуминаса.
— А что именно о нем следует думать? Я уже говорила, что ты выбрал мне отличного проводника. Добавлю теперь, что воителем он тоже оказался хорошим и смелости ему не занимать. Вот, пожалуй, и все.
— Ты уверена? — Каленглад всмотрелся в лицо охотницы и кивнул. — Да, ты, действительно, уверена… Значит, я все же ошибся, думая, что, устав вершить чужие судьбы, ты решила заняться своей собственной. Не знаю, правда, радоваться ли этому, или огорчаться.
— Я решила заняться своей судьбой? Что ты имеешь в виду?
— Только то, что Тадан, как некогда и я, рискнул поверить в наваждение лесных теней, в те мороки, что нашептывает по ночам тишина северного Эвендима. Стражи Аннуминаса хранят не одни лишь руины, но и предания былых времен, однако скверно бывает, когда кто‑то начинает верить, будто предания способны ожить, — говоря это, следопыт вернулся к созерцанию гобелена, хотя и не похоже было, что он хоть что‑либо в нем видит. — Этой ночью над поросшими вереском холмами вновь зажгутся звезды. Так же они горели и тридцать лет назад, и триста, и пять раз по триста. Человеку трудно представить такую бездну времени, а тебе?
— Я помню, как выслеживала белого варга на торфяных болотах в Южном Лихолесье, — сказала таварвайт, тоже глядя на гобелен, размытые, выцветшие узоры которого вызывали у нее смутную тревогу. Неужели соткавшему полотно мастеру недоставало настоящих руин, щедро разбросанных вокруг озера? Зачем было тратить дни, которых атани и без того отмерено немного, чтобы изобразить три невысоких каменных холмика, столь неуместно смотрящихся на ровной площадке разрушенной почти до основания крепости, сиротливо ютящейся на вершине безлесного холма? — Теперь трудно сосчитать, сколько раз с тех пор наступала зима, но, думаю, что больше трех сотен. Было и много других охот, более ранних, однако времен, когда Таур–э-Ндаэделос именовался Зеленым лесом, я не застала. Отец рассказывал о них, но ныне это всего лишь предание, которому не суждено ожить и о котором бесполезно скорбеть. А вереска и у нас хватает, только вот для того, чтобы увидеть звезды, нужно идти далеко на север — туда, куда еще не добралась Тень.
— Да, — согласился следопыт. — Тьма с востока способна затмить звезды в небе, однако те, что сияют в глазах дивного народа, под сенью Тени лишь разгораются ярче. И хотя век у них бывает покороче, чем у небесных, по меркам вереска они одинаково бессмертны. Есть у них и еще кое‑что общее: и тем, и другим звездам знакомо чувство справедливости, но им едва ли будет дано когда‑нибудь узнать, что такое приязнь. Впрочем, в этом их можно понять, ведь для того, чтобы приблизиться к кому‑либо, звезде придется упасть с небосвода, а падать всегда больно. Но как быть тому кусту вереска, который решится поднять голову и взглянуть на звезду?
