Они сели на диван; Зара спросила леди об ее здоровье, та ответила, что чувствует себя значительно лучше. Таким образом, лед был сломан, и разговор начался.
— Мне хотелось, чтобы вы сами сказали мне, что вы думаете о нашей Англии? Понравится ли она вам со своей мрачной туманной осенью? Мне очень бы хотелось, чтобы вы полюбили ее и полюбили также свой будущий дом.
— Все здесь кажется мне странным, но я попробую привыкнуть, — ответила Зара.
— Тристрам сделал большие перемены в Рейтсе, чтобы угодить вам. Но он, конечно, уже сам об этом вам рассказал?
— Я была в отсутствии в последнее время, — сказала Зара, чувствуя, что надо как-то выйти из положения, а Тристрам поспешил добавить:
— Это ведь для Зары сюрприз, мама, поэтому вы сейчас не должны ее расспрашивать.
Тогда леди Танкред заговорила о саде. Она выразила надежду, что Зара тоже любит заниматься садом; сама она страстно любила цветы и очень гордилась своими розами в Рейтсе.
Когда они заговорили об этом, Тристрам решил, что их смело можно оставить одних и, сказав, что хочет повидать сестер, вышел из комнаты.
— Мне так приятно думать, что вы будете жить в нашем старом доме, — сказала гордая леди. — Для нас всех было большим горем, когда пришлось запереть его два года тому назад.
Зара не знала, что отвечать, — она не совсем понимала, как можно любить свой дом. У нее никогда не было своего дома, если не считать мрачного замка вблизи Праги, при воспоминании о котором она только тяжело вздохнула.
Но сад она, конечно, могла полюбить, и Мирко очень любил цветы. О, если бы они могли оставить ее в покое и дали ей возможность спокойно жить в прекрасном поместье, куда бы мог иногда приезжать Мирко и весело бегать за бабочками по дорожкам сада. Как она была бы им благодарна… Ее мысли унеслись далеко в этом направлении и потому она односложно, хотя и почтительно, отвечала на слова леди Танкред.
Достоинство, с которым держалась ее будущая свекровь, чрезвычайно понравилось Заре. Она сама терпеть не могла торопливости и суеты, и поэтому сейчас ей было очень приятно. Теперь у нее уже не оставалось сомнения, что вся семья решила играть роль, значит, придется играть и ей; когда же настанет час разочарования, об этом придется узнать прежде всего Тристраму. Увы, ей приходится теперь думать о нем, как о Тристраме.
Зара вернулась к настоящему, услышав, что леди Танкред говорит:
— Я хотела сама дать вам этот маленький подарок, — она взяла со стола футляр и открыла его; в нем лежало прекрасное бриллиантовое кольцо. — Это мой личный подарок вам, моя милая будущая дочь. Вы будете его изредка носить, Зара, не правда ли, в память этого дня и в знак того, что я отдаю в ваши руки счастье своего сына, который дороже мне всего на свете…
