Он очень мило извинился и поцеловал мать. Его лошадь по имени Сатана была сегодня очень непокорна, объяснил Тристрам, поэтому он вынужден был дважды объехать парк, чтобы несколько ее усмирить, и теперь чувствует страшный голод. Завтрак, вероятно, готов? Завтрак, конечно, был готов, и мать с сыном отправились в столовую, где их уже ждал старый буфетчик.
— Подайте все, что у вас есть, Михельгом, — сказал лорд Танкред, — потому что я голоден как волк, а затем можете идти. Ее светлость сама нальет кофе.
Старый слуга с сияющим лицом поклонился, сказав, что «рад видеть его светлость» в добром здравии и, окружив его прибор серебряными кастрюльками, накрытыми крышками, вышел, оставив мать с сыном одних.
Леди Танкред тоже сияла, глядя на своего сына, И как было не сиять: он был именно таким, каким, по ее мнению, должен быть, — красивый, выхоленный, пышущий здоровьем. Ни одна мать не могла бы не гордиться таким сыном.
— Ну, милый Тристрам, теперь расскажите мне все, — сказала она.
— Да не о чем рассказывать, мама; я собираюсь обвенчаться числа двадцать пятого октября и надеюсь, что вы… будете очень мило относиться к ней… к Заре… не правда ли? — он предусмотрительно узнал утром у Френсиса имя своей невесты, так что «Зара» вышло у него вполне естественно. — Она немного странная и… держится несколько суховато. Вам она сначала может не понравиться.
— Вы думаете? — нерешительно спросила леди Танкред. — Она несколько суховато держится, вы говорите? Ну что ж, это скорее хорошо! Я терпеть не могу нынешней развязности.
— О, в ней нет ни малейшей развязности! — сказал Танкред с улыбкой, кладя себе на тарелку котлетку. Его женитьба представилась ему вдруг в юмористическом свете.
Затем он сообразил, что вместо того, чтобы предоставлять матери расспрашивать, ему выгоднее сказать ей сразу все то, что он считал нужным сказать.
— Видите ли, мама, все вышло довольно неожиданно. Я решил это сам только вчера вечером и, как видите, сразу же сообщил вам. Зара богата, что, с одной стороны, очень жаль, хотя мы, вероятно, станем снова жить в Рейтсе и все такое; но, думаю, излишне говорить вам, что я женюсь на ней не из-за денег.
— Я в этом уверена, зная вас, — сказала леди Танкред, — но не могу согласиться с сожалением о ее богатстве. Мы живем в такое время, когда самое древнее и самое почтенное имя бесполезно без денег, так как его традиции не могут поддерживаться; и всякая женщина, вероятно, согласится, что за ваш титул и общественное положение стоит заплатить всеми ее деньгами. Взамен вы даете ей нечто такое, что могло явиться результатом только сотен лет. Поэтому у вас не должно быть чувства, будто вы получаете что-то, не давая ничего взамен, — это ложное чувство.
