— Может, Альяш обиделся на нас?!
— Да уж, наши доведут кого угодно!
— Диво что!..
Объяснение случившемуся было найдено, когда горемычная мать безрукого мальчика поразила всех открытием:
— Это все она, праздниковская блудница, чудотворную силу у него отняла. Вот он и разозлился! Истинный бог!
— А что, и верно!
— Ах, паршивая потаскуха, что наделала! На святого человека позарилась!
— Я ее сразу раскусила, как увидела лицо ее поганое цыганское!
— А какая гладкая!
— Чего ей не быть гладкой?! Детей, что ли, нарожала? На работе много надрывалась? Жрет себе да спит вволю, а потом, говорят, целый день перед зеркалом прихорашивается!..
— Удивительно ли, что силу в человеке погасила?!
— Вот сделай ты что хорошее с нашим народом, выслужись перед господом, если есть такие гадины!
— О-о, не дадут! Из зависти! Позавидуют, что тебе дозволено, а ей — нет!..
— Бабы, здесь она! Вон, еще и молится как будто! Хватит, змея подколодная, прикидываться!
— Ах, выдра! Ну, обожди же, городская шлюха, я тебя сейчас…
И тетки, за сотни верст несшие своих калек, истратившие на пожертвования последние гроши, рассвирепели. Толпа набросилась на молодку, началась расправа.
В церкви поднялся невообразимый шум и визг.
— Что вы делаете, люди?! — Химка бросилась в гущу разъяренных баб. — Оставьте ее! Отойдите, грех будет нам великий, если в церкви что-нибудь сделаете с ней! Разве так можно в храме?!
Вдвоем с товаркой они вырвали чуть живую Тэклю из клубка тел, завели за алтарь и в ту же дверь, которой только что ушел Альяш, вытолкали во двор.
— Женщинам тут ходить не положено, да бог милостив, на этот раз нам простит! — заверила Химка подругу. — Куда больше греха пало бы на нас, если бы в храме пролилась человеческая кровь.
— Я отсюда никуда не пойду-у! — Тэкля упала на траву и зарыдала.
Жены-мироносицы растерялись.
— Червяком буду ползать, ноги-руки стану ему лизать, как собака, но грехи свои отмолю!.. О, какая я грешная! — В припадке самобичевания Тэкля в кровь закусила губы, царапала ногтями землю.
— Ну, хватит, сестрица, хватит, не убивайся, там видно будет! — утешала ее Химка. — Мы тоже замолвим словечко перед Альяшом, может, и очистишься, как я когда-то… Ты только не отступай, бог милостив!..
Химка тут же направилась к Альяшу.
— Принять эту распутницу? — выслушав, рассердился старик. — А в Библии как сказано, читала? Когда Пинкус узнал, что одна израильтянка блудит, он схватил пику и проткнул ей живот! Вот как нужно с ними! Нюни распустила, добренькая слишком! Этим меня не возьмешь. Бога нужно любить двояко — и злыми поступками! Ноги ее здесь не будет, так и заруби себе на носу!
