— Молока хочете? — почему-то волнуясь, спросила Варя. — Только у меня козье… Некоторые гребуют.
— А вы малыша своего не обделите? — Ларион поглядел на маленькую Морьку. И Варе показалось, будто он давно-давно не видел детей.
— Это девочка у меня, — сказала она. — Ничего, кушайте…
…Через полчаса они уже шли к лесу. Солнце цвета начищенной латуни ползло им навстречу, голубая тень ложилась под ноги. Дорога скрипела каким-то праздничным, бодрым скрипом. Мороз вызванивал попутную песню и раскрашивал щеки. Особенно — Варины. Она шла впереди и изредка оглядывалась на Лариона. У того на бровях и около рта светился иней. Когда Варя оборачивалась, он кивал ей: иди, мол, я тут.
Кончилось холодное большое поле. Запрыгали остролапчатые зеленые елки.
— Если к лету войну не кончат, то и эти порубят, — сказала Варя. — А что с их толку? Постреляют только в печи.
Елки рассыпались, пошли тонкие, убогие в своей рябой наготе березки. И кругом — черные, подпаленные кострами пни под белыми шапками.
— Тут у нас роща хороша была! Я девкой гуляла…
Из-под ног порскнули снегири, сели на голых макушках, закачались, будто кивали.
— Вот они, мои дровишки. Пособить вам веревку распутать?
— Сам, — коротко сказал Ларион. И принялся раскидывать снег возле поленницы.
Варя, отступя немного, смотрела, как ловко он укладывал левой рукой дрова на водовозные санки, как увязал, заклинил возок, чтобы не рассыпался на раскате.
— Дома-то тоже все, поди, с дровами? — осторожно спросила она. — Издалече вы?
— Пензенский, — отозвался Ларион. — Раньше нас толстопятыми дразнили.
— Пошто ж так далеко заехали?
Ларион чуть нахмурился, нагнулся, чтобы выбрать из снега конец веревки, перекинул ее через плечо, двинул сани с места и молча шел с возом, дыша ровно, будто вовсе не напрягался, только крылья носа у него сильнее побелели и покрылись морозным пушком.
Пройдя с полверсты, он остановился, снял с правой руки варежку и дыхнул на искалеченные пальцы.
— Мерзнут, — сказал он.
— Зато уж в армию ты не попал, — решилась заметить Варя в утешение. — Пальцами только отделался, а люди вон без рук, без ног приходят.
Ларион посмотрел на нее почти злобно:
— Не завидуй! Не покатись на меня то бревно, я бы сейчас не твои салазки тащил, а с автоматом на немца бы шел. Бил бы их, гадов, уничтожал беспощадно!..
Варю поразило, как изменилось его лицо, как вдруг проступила на нем злая, бурая краска, как изломились белые мохнатые брови и будто потемнели его светлые, мирные глаза. Она опустила голову и пошла сзади, подпирая воз березовым стяжком. Когда вышли на открытое место, в поле, где хозяйствовал ветер, помощь ее пришлась Лариону кстати: дорогу уже задувало, поперек нее легли белые тугие гребешки.
