Пашка вдруг отодвинул мать и шагнул опять к Варе.
— Варька, чего с тобой? Ты болеешь?..
Свекровь в страхе кинула взгляд на черное Варино лицо.
— Да она тут без тебя изробилась вчистую!.. Железо ее, бедную, одолело, — поспешно сказала она и стала между ними, будто хотела загородить собой Варю, спрятать хоть в эту минуту от Пашки.
Наверное, было бы лучше, если свекровь тут же все и рассказала. Тогда бы все и решилось. А теперь Варе ничего не осталось, как встать и подойти к мужу, бы помочь ему раздеться.
Она подняла с пола брошенную им шинель и повесила за печью, туда, куда вешала всегда Ларионов прожженный пиджак. Когда же вышла из-за печи, увидела, как четырехлетняя Морька, еще не понимая, что Пашка — отец, ласково глядит на него и на привезенные им гостинцы, тянет руку, чтобы поймать Пашку за подол гимнастерки.
— Что она у тебя говорит плохо? — спросил Пашка наклоняясь к дочери. — Погодите, у меня конфеты где-то есть. Мармеладен называется. Нам их в госпитале наместо сахару. На-ка, Моря!
Варя встретилась взглядом со свекровью. Та будто еще раз спрашивала: «Будешь любить его? Тогда не скажу…» И Варя опустила глаза.
Часа не прошло, в избе стало тесно: в поселке двадцать домов одних только Ждановых, ближней и дальней Пашкиной родни. И все, конечно, знают… Варя понимала: их бы полная воля, они бы ее вместе с Ларионом затоптали совсем, с грязью бы сровняли. А сейчас пришли и пока молчат, даже улыбаются ей, хвалят ее перед мужем, какая она золотая работница.
— Пора ей черноту-то отмывать! — самодовольно сказал Пашка. — У нее теперь муж дома. Хватит, поигралась в эти железки.
Родня разглядывала богатые Пашкины трофеи, пробовали примерить и на себя кое-что. Свекровь топила печь, пекла на скорую руку пресные лепешки. Пашка ножиком резал консервные банки, выковыривал из них розовую колбасу. Потихоньку сказал Варе:
— Вот чужееды! Пока не ополовинят, не уйдут. А нам сейчас эти гости — как в голову дырка!
Родня пила, а сам Пашка к вину не притронулся: этот вечер он хотел сберечь для жены. Он уже досадовал, выходил курить в сени и манил за собой Варю.
Но она не шла, прятала лицо и все что-то хлопотала, хлопотала…
— Поди к нему, Варварушка! — В первый раз за шесть лет так назвала ее свекровь. — Я тут подам, приму. Одного-то не пущай ни с кем, а то ну-ка брякнут…
Получилось то, чего опасалась старуха. За окнами уже было совсем сине и шумно от ветра, как перед грозой. Пашка вернулся в избу из сеней, где туманом стоял табачный дым. В это же время кто-то, звучно стуча каблуками, сбежал с крыльца, и со двора донеслись чьи-то отрывистые слова:
