Пилкингс. Д-да, тут ты, пожалуй, права. Скользкие, хитрые ублюдки…
Джозеф (угрюмо). Я могу идти, хозяин? Мне нужно убраться в кухне.
Пилкингс. Иди, Джозеф, иди. И забудь, что я тебя звал.
Джозеф уходит.
Джейн. Саймон, ты должен поосторожней выбирать выражения. Для них здесь, понимаешь ли, «ублюдок» не пустое бранное слово.
Пилкингс. С каких это пор ты стала этнографом, хотел бы я знать?
Джейн. У меня нет претензий на какие-нибудь серьезные знания, Саймон. Я просто слышу иногда, как ругаются слуги. Вот почему мне стало известно, что это слово считается у них тяжким оскорблением, а не пустопорожней бранью.
Пилкингс. И действительно – в их пластичных, мягко говоря, семьях не может быть внебрачных детей. Называй свальное сожительство семьей – и никаких тебе ублюдков.
Джейн (пожав плечами). Считай, если хочешь, так.
Неловкое молчание. Отдаленный барабанный бой становится все громче. Внезапно Джейн обеспокоен но вскакивает.
Послушай, Саймон, ты и правда думаешь, что их барабанная свистопляска связана с этим ритуалом?
Пилкингс. А давай-ка расспросим нашего христианнейшего умника. Джозеф! Можно тебя на минутку, Джозеф?
Дверь открывается, и снова входит Джозеф.
С чего это они весь вечер барабанят?
Джозеф. Я не знаю, хозяин.
Пилкингс. Как так не знаешь? Тебя же окрестили всего два года назад. Только не уверяй меня, что вся эта чушь со святой водой вытравила из твоей головы родовую память.
Джозеф (гневно, потрясенный). Хозяин!
Джейн. Ну вот, опять.
Пилкингс. Что – опять?
Джейн. Ладно, неважно. Скажи мне, пожалуйста, Джозеф, связан этот барабанный бой с чьей-нибудь смертью или убийством?
Джозеф. Я же сказал, мэм, – не знаю. Он возвещает и смерть почитаемого вождя, и его свадьбу. Вот почему я не могу ответить на ваш вопрос.
Пилкингс. Ну хорошо, ступай на кухню, незаменимый помощник.
Джозеф. Слушаюсь, хозяин. (Уходит.)
Джейн. Саймон…
Пилкингс. Я знаю, что я Саймон. Только нет у меня сейчас настроения выслушивать твои проповеди.
Джейн. От моих проповедей ты, конечно, можешь отмахиваться, но у тебя нет права обесценивать проповеди миссионеров, которые трудились тут раньше. Когда они обращали здешних людей, те чистосердечно, без всяких сомнений принимали христианство. И, говоря при нашем Джозефе, что крещение святой водой – чушь, ты оскорбляешь его так же глубоко, как оскорбляет католика поношение Девы Марии. Завтра он заявит нам об уходе, вот помяни мое слово.
Пилкингс. Ну а теперь уж ты несешь явную чушь.
