— Надеюсь, с остальным ты справишься сама. А я пока что-нибудь приготовлю поесть.
Маркус казался явно смущенным. Чтобы как-то скрыть неловкость ситуации, Дженна громко сказала:
— Объявляю мораторий на легкие салаты и невесомые фрукты. Да здравствует мясо, много мяса!
Маркус рассмеялся, и напряжение исчезло.
— Предлагаю поменять место дислокации и перейти в камбуз. Я поджарю котлеты и отварю свиные сосиски. Разводить костер на берегу запрещено.
Пока он готовил, Дженна нарезала хлеб. Нашлась и бутылка вина. Они расположились на слегка покачивающейся палубе, любуясь закатом, окрасившим небо в нежно-розовый цвет и подарившим гребешкам волн золотые искры. Дженна задумчиво рассматривала вино рубинового цвета.
— О чем ты сейчас думаешь? Надеюсь, не собираешься больше злоупотреблять алкоголем? Своим матросам я не позволяю напиваться, имей это в виду. Плохо сказывается на дисциплине.
— Интересная прелюдия ужина. — Дженна взглянула открыто на Маркуса. — О каких матросах ты говоришь? Это были женщины, которых ты приглашал провести уикенд на твоем судне?
Маркус медлил с ответом, и Дженна пожалела, что эта фраза вырвалась у нее. Но почему-то было страшно услышать, что сейчас ответит Маркус.
— Очень мало… Я должен назвать точную цифру?
— Прости, не знаю, зачем спросила.
— Я знаю. Но давай отложим этот разговор, — и кивнул на приготовленное мясо: — Ешь, пока не остыло.
Они долго не спали. Ночь простерла над бухтой черно-синий бархат с серебряными звездами, а золотая лунная дорожка манила прогуляться по ней.
— Ты знаешь, есть поверье, что тот, кто верно и искренне любит, может пройти по лунной дорожке, как по тверди.
— И ты пробовал? — Она не видела в темноте выражение его лица, но многое отдала бы за это.
— Я никого не любил настолько, чтобы рискнуть прогуляться по лунной дорожке. А у тебя была такая сильная любовь?
— Я жила с детской мечтой в любовь, так сказать точнее. Но когда расстаешься с идеалом, пусть даже детским, это больно.
Маркус приблизился, и Дженна, наконец, увидела его лицо: чувствовалась какая-то мягкость, даже растроганность, исчезло привычно-суровое выражение.
— Побудь несколько минут на палубе, а я застелю постели. — И он исчез в каюте.
Они улеглись на койках, отделенных друг от друга узким проходом. Прикоснувшись горящей кожей к прохладным простыням, Дженна с облегчением вздохнула и закрыла глаза.
— Ты еще не спишь? — спросил Маркус. — Как ты себя чувствуешь?
— Лучше, чем на солнце.
