— Доктор говорит, что я летел…
— Летел? На чем же ты летел, сержант?
В голосе майора появились жесткие иронические нотки. Кожин залился краской. Хорошо, что темнота скрыла его смущение… Ему не верят! Как же быть?!.
— Не знаю, товарищ майор… — через силу проговорил он. — Должно быть, так летел, своим ходом…
Кожин понимал, что слова его звучат, как наивный детский лепет. Он уже раскаивался, что заговорил о фантастическом предположении доктора Коринты. Но было поздно — сказанное не вернешь.
Локтев насмешливо спросил:
— А может, тебя ангел-хранитель принес сюда на своих белых крылышках?
Кожин не ответил, только подумал: “Дался им этот ангел-хранитель! То Коринта про него говорил, теперь майор…”
— Вот что, сержант, — сурово заговорил Локтев, — кончай волынку! Ни тебе, ни мне она пользы не принесет. Выкладывай лучше начистоту, что и как с тобой произошло.
— Я вам правду сказал, товарищ майор. Честное слово, одну только правду! Я сам не верю, что летел. Сказал, потому что в этом уверен доктор. А еще потому, что и не представляю себе, как все это можно объяснить по другому.
— Как объяснить по-другому? — тихо проговорил майор. — А вот как, например. Ты благополучно приземляешься с парашютом, заранее направляешь его так, чтобы опуститься подальше от сигнальных костров, собираешь парашют и уходишь к немцам. Они доставляют тебя сюда и устраивают всю эту инсценировку твоего падения на сосну с нераскрывшимся парашютом. Просто и понятно. И лететь тебе было не нужно, потому что времени у тебя на все на это было предостаточно… Хотелось бы только знать, с какой целью все это сделано и какое задание обязался ты выполнить для фашистов. И еще хотелось бы знать, почему ты пошел на такое черное дело.
— Товарищ майор!.. — Кожин задохнулся от возмущения. — Товарищ майор! Вы можете отдать меня под суд, можете пристрелить на месте, если считаете предателем, но не смейте мне говорить такое! Не имеете права!
Несколько минут длилось напряженное, тяжелое молчание. В темноте было слышно, как порывисто дышит разволновавшийся Кожин.
Майор беспокойно задвигался, шурша сеном, сдержанно прокашлялся. Потом заговорил уже значительно мягче и душевнее:
— Ладно, Иван. Твое предательство, пожалуй, такая же фантастика, как и версия Коринты о твоем полете по воздуху. Мы внимательно осмотрели твой парашют. Он действительно не раскрывался. Нашли и причину, по которой он не раскрылся. Нарочно так не подстроишь. Твой парашют действительно не вышел из сумки.
