– Я планировала сообщить тебе, что нахожусь в самом расцвете маразма, – от всей души спаясничала я, чтобы прикрыть чудовищное смущение.
Если честно, я желала оказаться где угодно на этой планете, включая военную базу Гуантанамо[46]. Я прижала Мерлина к себе и просверлила в нем дырку свирепым взглядом, надеясь, что он поймет язык моего тела и заткнется, блин.
– Ой, смотри, Мерлин, – провела я пальцами по его лицу, – у тебя усы растут!
Мой сын произвел внимательный, объективный осмотр.
– У тебя тоже, – констатировал он с ответственностью естествоиспытателя.
Кажется, у меня на щеках можно было жарить картофельную соломку.
– Я тебе мильон раз говорила, не преувеличивай, – игриво укорила я его в полном отчаянии.
Мой сын еще раз изучил меня с пристальным вниманием.
– Я не преувеличиваю. Смотри сама, сколько у тебя их над верхней губой. Миллионы. И на подбородке есть пара штук.
– И отчего я не последовала зову природы и не съела своего отпрыска? – Я рассмеялась чуточку громче, чем нужно. Легкий возрастной разрыв между мной и Октавианом внезапно превратился в пропасть Большого Каньона.
– А вы, вероятно, тот самый человек, с кем у нее ничего общего и у которого сексуальный напор, – продолжил Мерлин, не обращая внимания на мои душевные муки. – Хотя я не очень понимаю, что это означает... Вы сексуально напираете на мою маму?
У меня джин-тоник носом пошел.
– А кем ты, Мерлин... – Октавиан включил взращенную в частной школе учтивость и попытался как-то вырулить разговор в более безопасные воды. – Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
Мой одиннадцатилетний сын взглянул на моего чичисбея со всей серьезностью.
– А что? Хотите совета? – спросил он без всякой иронии. И ответил в полном соответствии с логикой: – Честно говоря, когда вырасту, я хочу стать высоким.
Воздух слишком сгустился, слишком раскалился и слишком уплотнился – как суп. Я настойчиво поцеловала Мерлина:
– Ну, беги давай! Бабушка будет волноваться...
– Господи, мам!..
Меня скрутило от страха. Все мои волосяные луковицы до единой защипало в предощущении катастрофы.
– Д-да? – прошептала я в точности так, как обычно кричат «Не-ет!».
– У тебя изо рта сейчас пахнет гораздо лучше. Когда ты еще утром не встала с постели, оттуда пахнет какашками.
Мерлина удалось все же выставить за дверь, и мой Адонис в джодпурах приступил к эротическим радениям с энтузиазмом большой панды в Лондонском зоопарке, которую вынудили исполнять долг из-под палки.
