Кроме того я ходил на занятия по немецкому языку.
Дело в том, что в 164-ой школе, откуда меня исключили с волчьим билетом (т.е. без права поступления в какую-либо школу в течении года), я изучал английский язык, а в 160-ой школе, куда меня все же приняли, я должен был изучать немецкий, но не изучал. А не изучал я его по той причине, что учительница немецкого языка, Кира Петровна Воинова (ученики поговаривали, что на самом деле она Кригер, немка) была моей соседкой по дому и, будучи верной кавказским традициям добрых соседских отношений, она меня ни разу не вызывала к доске, не требовала выполнения домашних заданий и аккуратно ставила в журнал мне тройки. Меня это вполне устраивало и я поражал своих товарищей по классу тем, что только на немецком языке я сидел все 45 минут тише травы ниже воды и ни в каких играх и нарушениях дисциплины не участвовал. Это тоже была с моей стороны дань добрососедским отношениям. И когда наш школьный хулиган Петросян, ушедший недавно в вечернюю школу, кинул во время ее урока в класс с улицы листовки с рисунками совокупляющихся людей – над женщиной была надпись «Кирушка» – такая у нее была в школе кличка, а над мужчиной –«Музыканстский», наш учитель по физкультуре, и никто из учеников не решался показать ей эти листовки (боялись возмездия Петросяна, да и преподавателю такую гадость неловко было отдавать в руки), она вдруг обратилась ко мне и попросила собрать разбросанные в классе листовки и дать ей. И я вынужден был безропотно это сделать, чем вызвал полное непонимание класса.
Кстати, через много лет, уже учась в Москве, я вдруг на Центральном Телеграфе встретил Петросяна. Мы радостно обнялись, он выглядел очень респектабельно и выяснилось, что он закончил академию МВД и сейчас работает следователем.
– Хорошо, что я ушел в вечерку, – сказал он. – Нормальную школу я бы не закончил...
– Слушай, а чего ты бросил тогда в класс эти листовки, зачем? – спросил я.
– Мне Кирушка очень нравилась! Можно сказать, влюблен был в нее... Но дурной был, теперь понимаю...
Не могу сказать, что с семьей Киры Петровны наша семья была близка, но все же жизнь в общем кавказском дворе, притом наши квартиры были не в разных частях двора, а в одном, как говорят, куске пирога (мы жили на втором этаже, а учительница рядом на первом), была достаточным основанием для получения мною троек без всяких там вызовов к доске и проверок домашних заданий.
Правда, муж Киры Петровны, бывший военный, как-то раз, возмущенный тем, что я с утра до вечера крутил на проигрывателе модную тогда песню «Глупый Иванушка» в исполнении оркестра Карела Влаха (эту джазовую мелодию, известную теперь как позывные диснеевских мультиков, хор начинал с имитации смеха – «ха-ха-ха-ха-ха!
