На следующий день я позвонил Петровичу-младшему и спросил его, как мне себя вести.
— А как ты себя вёл раньше? — ответил он вопросом. — Что ты обычно делал?
— Ходил в лавку...
— Ну и ходи себе дальше,— сказал он.— Тебя же ещё не вытурили...
— Гулял, сидел в кафанах с друзьями... Мало ли что ещё.
— Продолжай по-прежнему гулять и сидеть в кафанах! — сказал он. — Конечно, если найдёшь кого-нибудь, кто осмелится сидеть с тобой за одном столом!
В то же утро я вышел из своего домашнего заключения, к которому сам себя приговорил, и с головой окунулся в волны, поднятые моим «делом».
Так я узнал, что весь номер «Журнала», в котором были приведены отрывки моей речи в лавке, распродан до последнего экземпляра. По слухам, на чёрном рынке он шел по пятьдесят тысяч динаров. В других городах цена, говорят, была еще выше. Один владелец ксерокопировальной машины выставил у себя в витрине неподалеку от Байлониева рынка ксерокопию страницы с моей речью. У него её можно приобрести всего за десять тысяч. Воистину, наш народ может торговать чем угодно, даже идеями! Я сам себе начинаю казаться народной песней, передающейся из уст в уста.
— Разве ты не в тюрьме? — чаще всего спрашивают меня знакомые на улице или в кафане.
— В тюрьме, — отведаю я, — но днем меня выпускают. Там я только ночую.
— Разве вы не в тюрьме? — спрашивает Ладислав Кирхнер, польский переводчик, который частенько заглядывает в лавку.
— Вы говорите с моим дублером! — объясняю ему.— Настоящий Педжа Лукач в тюрьме!
В известном смысле это правда. Куда бы я ни шёл, я ношу свою клетку с собой.
Сижу за её невидимыми решетками в одном клубе. Полдень.
— Какова ваша политическая концепция? — спрашивает госпожа Лерка Кон, руководитель корреспондентской сети одной из крупных американских газет в странах юго-восточной Европы.
Похожая на какую-то экзотическую птичку, госпожа Кон (фамилия ей досталась от одного из многочисленных мужей) явно наслаждается неприкосновенной экстерриториальностью иностранного корреспондента.
________________________________________________
[1] Улица и Белграде, где собирается белградская богема.
— Пожалуйста, заверните мне эти остатки для собаки!— приказывает окна официанту, уши которого превратились в некое подобие локаторов.
Я ответил, что не имею никакой концепции.
— Хорошо! Каковы в таком случае ваши намерения?
— У меня есть намерение забиться в какую-нибудь нору!
Остатки бифштекса ей завернули.
«КНИГОТОРГОВЕЦ ПРОТИВ СИСТЕМЫ!» — гласил заголовок её статьи.
