Амакаву скользнул взглядом по спинам строящихся возле помоста самураев и тут же поднял взгляд на балкончик над входом, на котором уже наблюдал в прошлые разы хозяев этого представления, или, как он сам окрестил их, 'его постоянных зрителей'.
Балкончик был самым незамысловатым, железные черные решеточки, чтобы 'зрители' ненароком не упали вниз, за решетками - седельные подушки. То, что 'зрители' неизменно были закутаны в черные материи, наводило на мысль, что они опасаются быть узнанными. А если так, то действительно ли все пленники непременно должны расставаться с жизнью? В закутанных фигурах 'зрителей' Амакаву виделась возможность спастись бегством или быть отпущенным в награду... За что? Чего именно ждут странные повелители странной тюрьмы? Для чего они мучают мальчиков? И у кого появится хотя бы слабый шанс спастись?
Если бы была возможность поговорить с мучителями, быть может, это дало хотя бы слабую надежду попробовать догово?риться.
Он сразу же отверг мысль посулить награду за свое освобождение, были здесь и побогаче, и познатнее. Взять хотя бы княжеского сына, Тико. Но если не деньги, тогда что? Амакаву не мог похвастаться красивой внешностью, скажем, такой, какой обладал раненый самурай, даже про себя Амакаву не мог назвать его имени. Он понятия не имел, способен ли он вообще кому-нибудь понравиться, все равно кому - женщине или мужчине. Понравиться настолько, чтобы его было жалко уничтожать, жалко резать на куски. Чтобы он мог представлять собой какую-то ценность, быть кому-нибудь нужным.
Амакаву облизал пересохшие губы и посмотрел на балкончик, на который как раз в этот момент вышли двое: высокий и маленький - совсем карла. Оба по самые глаза завернуты в черный шелк. Вышли из двери, что сразу за балкончиком, сейчас Амакаву явственно видел неровный свет, льющийся из-за этой самой двери. Должно быть, снаружи был оставлен пост, охраняющий местных господ во время их любимого развлечения.
Взгляд его сверлил мучителей, пытаясь проникнуть в их мысли и чувства. Для чего нужно пытать и убивать мальчиков? Только ради удовольствия? Очень даже может быть. Из мести? Но когда человек мстит, обычно он объявляет о своей мести.
Нет, определенно это была не месть. Но что тогда?
Завернутые в черное фигуры приблизились к подушкам, после чего высокий сначала бережно усадил маленького, тело которого поначалу отчего-то словно не хотело сгибаться, точно у плохо сделанной куклы.
