- Что я?! - с вызовом оборвал мальчика Амакаву, заливаясь краской стыда. - С каждым может случиться.
- Нет, не с каждым, - не отставал Тико, - ты сначала с каменным лицом досмотрел 'представление' до конца, а потом завалился спать и прохрапел до самого утра. Такое под силу только истинному герою. - Тико вежливо поклонился Амакаву, оставаясь какое-то время в согбенном положении. - Наверное, я никогда не научусь спать, когда рядом будут раздаваться крики и плач, - признал он.
- Поживи с мое, привыкнешь. - Амакаву не верил в свою удачу, все дурное настроение тут же испарилось, точно ночная роса под лучами утреннего солнышка.
В тот день Амакаву был признан героем, и даже слуга раненого парня, этот странный Гёхэй, был вынужден кланяться ему.
'Что будет, когда меня самого начнут резать на куски? - думал Амакаву. - Быть может, я тоже тогда обмочусь и буду выть и плакать. Как же заставить себя не чувствовать боли? Не испытывать страха?'
День прошел в воинской славе, все мальчики выказывали Амакаву свое почтение, восхищаясь его доблестью и самоконтролем, а ночью вновь зажглись огни 'Страшного театра'.
Глава 30
'СТРАШНЫЙ ТЕАТР'
Если ты пришел обсудить что-то со знающим человеком, но его мнение полностью не совпадает с твоим, слушай только себя. Для победы достаточно личной одержимости и готовности в любой момент расстаться с жизнью. Никто не требует большего.
Токугава Иэясу. Из сборника сочинений
для отпрысков самурайских семей.
Разрешено к прочтению высшей цензурой сегуната.
Писано в год начала правления 1603-й, замок в Эдо
'Страшный театр', да как его еще назовешь. Уже отгорело небо, правда, мальчики не видели никакого неба, только стены на закате зажигались сначала алым, а затем рыжим, постепенно избавляя мир от излишка жары, утягивая солнечный свет, а вместе с ним и надежду в христианскую преисподнюю, а может быть, и в сам ад.
С наступлением сумерек то в одной, то в другой камере начало постанывать да похныкивать, точно тюрьма вдруг наполнилась неприкаянными, вечно сетующими на несправедливую судьбу духами.
Амакаву хотел было прикрикнуть на ребят, приказав им держаться, как это и подобает мужчинам и самураям, но вовремя вспомнил, что рядом с ним не только самураи, а и глупые, не обученные хорошим манерам крестьяне.
Когда совсем стемнело, а мальчишеское всхлипывание превратилось в нестройную песню печали, в соседних коридорах вдруг послышались ровные шаги идущих в ногу самураев, тяжелая дверь растворилась на варварский манер, и тут же в коридор влетели люди в черном с зажженными факелами. Сразу стало светло точно днем, таинственные самураи, на одежде которых не было ни одного герба, быстро развешивали факелы на стенах, выдвигая настил - коричневый квадрат, на котором обычно производились пытки. На этот раз Амакаву почему-то обратил внимание, что составлен он не из привычных татами, а сделан из полированного дерева. Должно быть, для того, чтобы было легче убирать кровь.
