Названный Чарльзом... Капитан Давенпорт уехал, и Мэллит испытала облегчение — ей было трудно проводить время с мужчиной, чье тело полно жизненных сил, а разум уныл, как у познавшего не мудрость, но немощь старца. Прощание вышло пустым и тяжелым, уходящий не знал, что сказать, гоганни — что ответить. Наконец всадники в кожаных, спасающих от ливня плащах ступили на мост, и больше Озерный замок не тревожил никто. Осень и дождь наполняли сердце печалью, и она растворяла горе, как вода — соль. Башни кутались в седые струи, будто ложно верующие в траурные плащи, а водостоки изрыгали пенистые речки, они искали дорогу к озеру, что с каждым днем подступало все ближе. Роскошной это не нравилось, и Мэллит решила спросить, готовы ли лодки.
— Нечего бояться, — успокаивала старшая над служанками. — Вот в тот год, когда хозяин привез хозяйку, вода стояла во дворах, пришлось доставать подвесные мосты...
— Только бы не было бурь, — качал головой надзирающий за кухнями. — Стены сложены на совесть, высокая вода без ветра никого не заберет. Видели бы вы...
Мэллит слушала о прежних ненастьях, и ей казалось, что серая осень пришла навсегда. Серым было все, кроме огня и цветов, которые присылала первородная Ирэна. Она по-прежнему ходила в свой сад, гоганни видела, как опасная возвращается, сбрасывает на руки старухи-прислужницы блестящий от воды плащ и, укрыв лицо в мокрых хризантемах, садится в кресло, ожидая, когда ее ноги освободят от испачканных башмаков. Потом хозяйка откладывала букет, выпивала поднесенное ей горячее питье и уходила к себе, а Мэллит возвращалась в отведенные им с роскошной комнаты. Здесь было тепло и горели свечи, но девушка знала — тяжелые шторы прячут дождь, которому нет конца.
