Полицейское дознание длилось недолго. Было констатировано очевидное самоубийство в состоянии внезапного обострения постепенно развивавшейся душевной болезни. Это подтверждалось обстоятельствами трагедии, странной запиской, а также показаниями свидетелей о поведении отца Павла в последние дни. Смысл записки так и остался непроясненным — она не могла иметь отношения ни к одной из книг, находившихся в комнате священника. Записка стала лишь дополнительным свидетельством помрачения рассудка, приведшего к трагическому исходу.
Вскоре после того Аркадий Горский уехал заканчивать свой роман и вести переговоры с издателями. Он вернулся в имение Ланге в начале октября, а еще через день Ланге получил письмо.
Тем утром унылые осенние дожди уступили место теплой и солнечной погоде, прощальному привету лета. Граф Ланге пил чай на открытой веранде. Горский еще не встал, обычно он просыпался поздно.
Около одиннадцати часов появился камердинер с конвертом в руках.
— Ваше сиятельство, я нашел это письмо…
— Что значит «нашел»?
— Оно лежало на верхней ступеньке парадного крыльца. Придавленное камнем, чтобы ветер не снес. Адресовано вам.
— Дай сюда.
Вручив графу письмо, камердинер с поклоном удалился.
Конверт был запечатан сургучом. Наискосок тянулась размашистая надпись: «Его Сиятельству графу Александру Ланге». Почерк не принадлежал ни одному из постоянных корреспондентов графа, да никто из них и не стал бы прибегать к подобному способу доставки почты.
Ланге вскрыл конверт. Письмо было написано тем же почерком.
«Ваше Сиятельство!
Примите нижайшее почтение от Вашего незнакомого друга. Вам, я полагаю, нужно знать, что Ваш брат не покончил с собой. Он был убит. Имя убийцы — Владимир Андреевич Кордин».
Не веря глазам, Ланге вновь перечитал начало письма. Владимир Андреевич Кордин… Что за нелепость?! Что там дальше…
«Преступление было совершено так. Отец Павел получил от Кордина книгу, было это за три дня до его гибели. Она называлась „Зерцало магистериума“. Это нечестивая, отравляющая книга. Это книга смерти. Она помутила разум отца Павла и заставила его сделать то, что он сделал. Кордин виновен в смерти отца Павла точно так же, как если бы убил его своими руками.
Ваш друг».
Опустив письмо на колени, Ланге долго сидел в отрешенной задумчивости. Его вернул к действительности веселый голос Аркадия Горского.
— А, вот ты где! Авэ, Цезарь! Чай? Отлично! И я угощусь… Александр! Что это с тобой?
