В прихожей возле двери были прислонены к стене очень изящная трость с ручкой в форме кольца и зонт из серого альпага. Учитывая погоду, Борис взял зонт. Мимоходом подумав о том, заложена ли уже пролетка, он протянул руку, чтобы погасить газовый рожок…
Его рука наткнулась на электрический выключатель. И снова, как тогда в супермаркете, что-то щелкнуло в его сознании, какие-то блоки памяти встали на место. Борис воззрился на свое отражение в зеркале, как на призрак. Сюртук? Жилет с часовой цепочкой?!
Он бросился в кабинет. На стенах, как и раньше, висели три плаката прежних размеров, но другие. Ни Элтона Джона, ни Кэта Стивенса, ни Гровера Вашингтона. Это были олеографии с картин (как следовало из подписей) художника Беркоса: «Первоначальный вид местности, где основан С.-Петербург», «С.-Петербург в год смерти Петра Великого» и «Современный С.-Петербург». Все подписи были выполнены в орфографических нормах девятнадцатого века, что было естественно, ибо в углу каждой олеографии стояли крошечные цифры, год печати: 1895. Олеографии выглядели совершенно новыми … Как те деньги.
Швырнув на диван шляпу, Борис бессильно рухнул на стул. Он вспоминал разговор о деньгах с Эдиком Старцевым. Подделка, имитация? Чепуха. Это невозможно, а если возможно, требует кропотливых трудов, приобретения обширных познаний в разных областях… Бумажные деньги, монеты — не одно и то же. Нет, это не подделка. Деньги настоящие… И Борис не сомневался, что аналогичный результат дала бы аналитическая экспертиза этих олеографий.
Он не думал о том, как попали к нему в квартиру олеографии и одежда, которую он какое-то время этим утром считал свой, каждодневной. Он не и думал о причинах странных сдвигов в его сознании. Думать об этом не имело смысла. Самое очевидное из предположений — безумие, галлюцинаторный комплекс. И может быть, давний… Тогда какие-то (если не большинство) из событий последнего времени могли и вовсе не происходить в действительности. Но такое предположение не слишком занимало Бориса — возможно, потому, что не слишком его пугало. Сумасшествие — это всего лишь болезнь. Правда может оказаться намного страшнее…
Переодевшись в джинсы и куртку, Борис аккуратно разместил в шкафу предметы одежды из иного столетия (разумеется, все они были новыми, как же иначе?), поставил туда же трость и зонт. Потом он выдвинул ящик стола, нашел там визитную карточку Монка, набрал телефонный номер. Знакомый голос откликнулся сразу.
