Разговор тем временем сам собой перешел на сегодняшнюю пьесу.
В ответ на реплику Аззи, нашедшего пьесу не слишком оригинальной, Вестфал изрек: – Но она и не претендует на оригинальность, поймите, сударь! Это просто нравоучительная история, рассказанная нам в назидание…
– Нравоучительная история? Рассказанная в назидание? – с иронией переспросил Аззи. – Что ж, давайте посмотрим, какого рода назидание в ней преподнесено, так сказать. Терпи – и все образуется само собой, так? Небеса наградят тебя за твое терпение. Но мы же знаем, – тут Аззи усмехнулся, – что скорее смажут то колесо, которое громче всех скрипит. Если ни на что не жаловаться, то вряд ли дождешься перемен в своей судьбе. Между прочим, в этой пьесе Бог, хоть он и не появляется на сцене ни разу, изображается жутким тираном. Будь я на месте героев пьесы, я бы боролся против такой тирании! В конце концов, кто сказал, что Бог всегда прав? Неужели у человека не может быть собственной воли? Ведь рассудок дан ему, чтобы он жил своим умом! Если бы я был драматургом, я придумал бы кое-что поинтереснее занудной морали…
Вестфал расценил эти слова Аззи как вызов и собирался было вступить с ним в жаркий спор, но, подумав немного, решил промолчать. От таких слов и впрямь веяло ересью, если не попахивало серой, однако благоразумнее всего в данной ситуации было не ввязываться в дискуссию. Приметив повелительные манеры этого заносчивого молодого джентльмена (по крайней мере, за джентльмена этот господин себя выдавал), Вестфал решил, что он, должно быть, переодетый агент Церкви, которому вменено в обязанность вызывать на откровенность доверчивых простаков. Тайные агенты Церкви совали свой нос повсюду, и чаще всего они выдавали себя именно за лиц дворянского происхождения – ведь благородные господа пользовались большей свободой по сравнению с простыми горожанами. Поэтому торговец зерном Питер Вестфал счел за лучшее перевести разговор на другую тему, а вскоре и откланялся, сославшись на поздний час и обилие дел, которые предстоит сделать завтра.
Питер Вестфал и его друзья отправились по домам, но Аззи еще долго сидел за столиком в «Пестрой корове», размышляя, что ему делать дальше.
Можно, конечно, немного поволочиться за Илит. Аззи показалось, что при определенном стечении обстоятельств он может рассчитывать на успех. Однако в конечном итоге Аззи решил осуществить свой первоначальный план – совершить путешествие на Континент. Идея разыграть пьесу самому, пришедшая Аззи в голову за кружкой эля, начинала ему все больше нравиться. Его пьеса не будет идти ни в какое сравнение с этими нравоучительными историями, навевающими смертную тоску на людей со вкусом. Эта пьеса будет самой безнравственной из всех когда-либо сочиненных в подлунном мире!
