Тоннель со щербатыми сводами, ржавыми балками. С потолка —вечный дождь.
Из тоннеля вышли в просторный зал с колоннами.
— Метро, — глухо сообщила Марина. — Осторожно, лестница.
Мы взобрались на каменную платформу. Из-под поддерживаемого колоннами купола шел дождь, звонко стуча по граниту. Напротив нас остановился поезд.
Марина подошла к одному из вагонов, встав на цыпочки, сняла что-то с крыши. Щелчок —и у нее в руках возник сноп света.
— Мой тайник, — сообщила Марина, направив фонарь мне в лицо.
— Прекрати, — сказал я, заслоняясь рукой.
Она повернула луч в сторону: я увидел в вагоне поезда пассажиров. Видимо, из-за высокой влажности или по какой-то иной причине они сохранились гораздо лучше, нежели встреченные нами в Джунглях и в Калуге бывшие. Время сделало фотографию себе на память: перегруженный вагон метро, кто-то из пассажиров тревожно смотрит на часы, кто-то читает, кто-то спит.
— Пойдем, Андрей.
Луч переметнулся на залитый водой пол. Светлые пятна запрыгали на стенах и потолке. Я увидел люстры, рисунки.
Мы спустились на пути перед носом поезда.
Марина пошла впереди, я следом, радуясь, что под ногами тянутся рельсы.
Скоро я перестал обращать внимание на выныривающие из темноты станции —ноги налились свинцом, в голове гудело от капели, крысиного писка, глухого шлепанья наших ног по лужам.
Хотелось наружу —к холодному сухому воздуху и звездам.
Очередной зал распахнулся перед нами. Нащупав фонарем лестницу, Марина направилась к ней.
У красноватых колонн застыли бронзовые фигуры.
Луч фонаря заметался по гранитному полу, залитому водой. Нашел люк.
— Андрей, открывай.
Я напрягся, откинул крышку в сторону. Вода устремилась в отверстие гулким водопадом.
— Лезь!
Невозможно было не заметить появившуюся в Марине резкость. С чего бы это?
Однако ни спорить, ни возмущаться я не стал.
Бетонная кишка вела в короткий темный тоннель, в конце которого —сердце радостно забилось —серпик луны.
Марина отключила фонарь.
Ночное небо подалось навстречу.
Мы оказались посреди темной улицы —очертания полуразваленных домов неясно рисовались в ночном свете.
Я с наслаждением вдохнул.
Не успел выдохнуть, как пронзительный стрекот разорвал тишину, и над нашими головами пронеслась вертушка.
— Стрелки! — я повернулся к Марине, но она не выразила ни страха, ни удивления. В руке у нее что-то белело.
— Прости.
Это произошло мгновенно, а мне показалось —длилось целую вечность. Острие шприца с месяцем на самом кончике, приблизилось к моей шее и вонзилось в нее, сразу же разлив по телу слабость, не позволившую устоять на ногах. Марина подхватила меня, уложив на снег лицом к небу.
