— Да, — сказал Альфонсо, — недурна.
Донья Леонор, хорошая хозяйка, заметила, что дону Иегуде не оказывают того почтения, какое приличествовало его сану. Через пажа она попросила его подойти, задала несколько обычных учтивых вопросов, — как он провел время, всем ли доволен, — и пожелала, чтоб он представил ей своих детей.
Донья Ракель с откровенным любопытством посмотрела в лицо королеве, и донью Леонор немножко рассердило, что еврейка совсем не смутилась перед своей королевой. Да и кружева на её корсаже и зеленое атласное платье были слишком дороги для молоденькой девушки. Но донья Леонор была хозяйкой, она строго соблюдала правила вежливости, она держалась приветливо, больше того, она намекнула дону Альфонсо, чтобы он сказал несколько ласковых слов детям своего сановника.
Подросток Аласар густо покраснел, когда король заговорил с ним. В доне Альфонсо он видел зерцало героической добродетели. Глядя на короля с наивным обожанием, он спросил, примет ли дон Альфонсо сам участие в рыцарских играх, и сказал, что он, Аласар, собирается принять участие в состязании арбалетчиков.
— Мой арбалет изготовил собственноручно Ибн Ихад, прославленный севильский мастер, — с гордостью поведал он. — Ты увидишь, государь, твоим рыцарям придется нелегко.
Дона Альфонсо забавлял мальчик, в котором он видел истого сына своего честолюбивого эскривано.
Разговор с доньей Ракель прошел не так гладко. Они обменялись несколькими ничего не значащими латинскими фразами. Ракель смотрела на короля своими большими серо-голубыми глазами спокойно и пытливо, и ему, как и королеве, не понравилось, что она нисколько не смущается. Не зная, о чем говорить, он спросил:
— Ты понимаешь, что поют мои жонглеры? Жонглеры, королевские музыканты, пели по-кастильски.
Донья Ракель ответила честно и прямо:
— Многое я понимаю. Но не все в их вульгарной латыни мне ясно.
«Вульгарной латынью» обычно называли народный язык, и, по всей вероятности, чужеземка не хотела сказать ничего обидного. Но Альфонсо не позволял порочить свой родной язык, он осадил ее:
— Мы называем этот язык кастильским. Сотни тысяч честных людей, почти все мои подданные, говорят на этом языке.
Не успел он это сказать, как уже подумал, что слова его излишне суровы и по-учительски педантичны, и он переменил тему:
— Страна Кастилия названа по имени этого кастильо. Отсюда, из этой крепости, её завоевал граф Фернан Гонсалес. Нравится тебе мой замок?
И так как донья Ракель подыскивала слова для ответа, он прибавил, на этот раз по-арабски:
