— Трущобы, — догадался Дрейк. Там явно происходило нечто чрезвычайное, и он намеревался увидеть все своими глазами. Ренегат обходными путями пробрался в окрестности района. Вдоль границы Трущоб, куда ни глянь, везде стояли солдаты стигийской Дивизии и размахивали горящими факелами. То и дело кто-нибудь пытался прорваться через кордон наружу, но стигийцы пресекали всякое сопротивление. Там и тут люди в горящей одежде, с покрытыми копотью лицами, отчаянно стремившиеся спастись, с воплями падали под ударами солдат, которые махали своими серпами, словно средневековые крестьяне, жнущие пшеницу.
Другие стигийцы, в обычных черных плащах с белыми воротниками, прохаживались вдоль кордона, выкрикивая приказы. Шло систематическое уничтожение Трущоб: несколько веков стигийцы терпели существование независимого гетто, населенного бунтарями и недовольными, но теперь, очевидно, приняли решение уничтожить эту ахиллесову пяту Колонии. На глазах у Дрейка обрушилось четырехэтажное здание, и в лавине камней он разглядел людей… хуже того, детей… Они бессильно размахивали ручками, пытаясь заслониться от падающих сверху известняковых кирпичей.
И тогда скрытый в тени ренегат — сильный человек, который перенес множество мучений в руках стигийцев и сумел выжить в суровых Глубоких Пещерах, — сломался и заплакал. Он не мог вынести такой бесчеловечности. А тяжелее всего было то, что он — один против тысяч стигийцев — ничего не мог сделать, чтобы прекратить это зверство.
* * *
Такси мчалось по улицам. По радио завывала турецкая музыка, кондиционер прогонял по машине волны жара. Водитель как будто знал все светофоры наизусть: он несколько раз умудрился проскочить на желтый в последний момент. А еще он, похоже, не замечал «лежачих полицейских», и миссис Берроуз на пассажирском сиденье то и дело подбрасывало, словно она неслась на бешеном верблюде.
Пошел ливень, но Селия опустила стекло до конца и, прислонившись головой к стойке двери, подставила лицо встречному ветру. С наслаждением ощущая поток прохладного воздуха и капли воды на коже, она лениво скользила взглядом по блестящему мокрому тротуару, на который падали полосы и пятна света из витрин, и ни о чем не думала. После месяцев, проведенных в Хамфри-хаусе, она сейчас чувствовала себя свободной как никогда.
Миссис Берроуз подняла голову и посмотрела на дома.
— Уже Хайфилд? — удивилась она.
— Да, сегодня на дорогах свободно, — отметил шофер.
— Я тут раньше жила, — сказала миссис Берроуз. Машина как раз проехала поворот на Просторный проспект.
