Удовлетворенное хмыканье вырвалось из недр Серегиной души. Чистая работа, во всех смыслах. И в прямом, и в переносном. Он и нож решил не выдергивать, так выразительнее и пикантнее смотрится. Мусорам информация к размышлению. Нож не рядом валяется, а из грудины торчит. Волей-неволей проверят. К тому же затычка неплохая. Вытащишь же перо – хлынет струя, и опять заляпаешься с ног до головы.
– Вот,- Алик щелкнул крышкой бензобака и протянул Величеву пластиковую канистру, – два литра, как сказал…
– Отлично. Поставь пока рядом. И хватай за ласты нашего бывшего…героя, тащи его поближе к бабе. Только аккуратно, на спине волоки, а то красоту, типа, испортишь.
– Стоп! Ну-ка пульс пощупай!
– А где?
– В Караганде! На шее или на запястье. Чему только тебя в школе учили? Ты что, типа, книжек умных не читал и фильмов нормальных не смотрел?
– Не чувствую ничего…
Ай, уйди! – Велик преодолел брезгливость, нагнулся и приложил пальцы к шее Кривого. Подождал секунд двадцать и, не ощутив толчков, скомандовал: – Готов! Волоки!
Алик оттащил тело Никитина от автомобиля и уложил рядом с трупом женщины. Серега взял канистру и как следует полил бензином на ладони и голову Кривого, а также окропил конец длинной и сучковатой то ли палки, то ли ветки.
– Из искры возгорится пламя!- процитировал легендарные слова классика марксизма Величев и поднес зажигалку к окропленной части импровизированного факела. Палка не подвела, занялась ровным пламенем.
Единственный очевидец огненного священнодействия наблюдал за манипуляциями шефа с несколько обалдевшим видом.
– Зажарим барбекю! – промурлыкал Велик и ткнул факелом в голову Кривого. Облитая бензином кожа вспыхнула небольшим костерком, не пионерским, конечно, но как минимум туристическим. Серега отскочил и недовольно сморщил нос. Запахло паленным мясом и волосами.
Торопливо стукнув факелом по ладоням Никитина, Величев зашвырнул ветку в воду. Подождал, пока затухающие язычки пламени на голове и руках опадут окончательно, и осмотрел творение рук своих.
Картина – готовый видеоряд для низкопробного фильма ужасов. От увиденного замутило бы и опытного патологоанатома. Голова трупа обуглилась до черноты, кожа слезла бурыми лохмотьями, местами проглядывали обнаженные кости черепа, губы спеклись в невероятный бифштекс, разобрать, где начинается рот и заканчивается нос, было невозможно. Пальцы на ладонях скрючились и напоминали очищенную от изоляции горелую проволоку. На удивление, зрелище не вызывало у Сереги тошнотворного рефлекса. Чудеса: от вида капель крови на рубашке желудок готов исполнять акробатически этюды и извергать съеденное, а изуродованный огнем труп только морщиться заставляет. Алику, кстати, тоже хоть бы хны, но он менее брезглив и привередлив.
