И ведь нутро подсказывает – препоганейшее дело наклевывается; у одного трупа сожжена голова и руки, а из груди рукоятка ножа торчит. Загляденье! Даже подозрительно, что милицейское и прокурорское начальство не понаехало. Они любят целым табуном на авто с мигалками прибыть, постоять минут десять в сторонке, надавать глупых ЦУ подчиненным по ведомственной принадлежности и с чувством выполненного долга удалиться.
– Парни с толстыми задами и большими погонами не отмечались?
– Шутишь, Юрьич? Мы первые… Подожди, отметятся еще, утро длинное.
– Я бы их…А вас, почему мало, убийство, да еще, вероятно, двойное, а здесь только ты со стажером?
– Ни фига! Гапанович просто с местным участковым пошел смотреть, куда колея ведет – кто-то ночью на машине катался. Да еще пара человек из ГУВД грозились подскочить. Хотя, что тут делать? Опрашивать некого, очевидцев нет. Типичная темнуха.
– Хорошо, – вздохнул Данилец, развел руками в ответ на непонимающий взгляд Васильева и направился за папкой в уазик, где скучал сержант-водитель. Авторитетно так скучал, не подступишься. И вообще, все были очень заняты, наравне с водителем. Оперативники глубокомысленно топтались возле тел, криминалист курил в сторонке и любовался природой, а сам Игорь Юрьевич лениво копался в папке в поисках бланка соответствующего протокола. Один судебный медик изображал активность и ощупывал трупы одетыми в резиновые перчатки руками.
Искомый бланк обнаружился в одном из отделений и лег на папку, поверх специально разлинованного листа – "тельняшки". Будь его воля, Данилец заполнил бы протокол прямо в уазике, но производить осмотр из машины…хм…не поймут. Не алкаш отравившийся и не "висельник" все же. На корточках писать – полный капут, ищите другого йога, а бегать от трупов в машину и обратно – ищите легкоатлета. И уазик ближе не подгонишь, следы скроет: окурки, отпечатки обуви, протекторов.
А что это у нас там лежит? Ящик. Замечательно. На него и сядем.
– Эй, стажер! Сеня! Принеси, пожалуйста, вон ту конструкцию поближе к телам. Ящик, ящик…Спасибо!
Теперь и пером поскрипеть не грех. Игорь Юрьевич постелил на ящик пару испорченных бланков и расположился на импровизированном табурете. Не кресло, конечно, но за неимением кухарки, говорят, и дворника…пользуют.
Отогнав надоедливую муху, нарезающую круги вокруг ящика, поинтересовался у медика:
– Чем порадуешь?
– И хотел бы, да нечем!- жизнерадостно осклабился Круглик. Даже пузцо колыхнулось восторженно. Сколько Данилец его знал, столько и видел эту лучезарную улыбочку. Круглик отличался какой-то перманентной жизнерадостностью, на грани идиотизма. Смешочки, шуточки, улыбочки, похохатывания; иные эмоциональные проявления ему были несвойственны. Печального Круглика Игорь Юрьевич и представить не мог. Казалось, медик даже известие о собственной кончине воспримет с дурацкой ухмылкой.- Непростые трупики. Мужика, без вариантов, отправили к праотцам принудительно. Ты и без меня догадался, наверное. Ножичек в груди, прямо-таки символизирует…насильственный характер смерти. А есть ли еще серьезные повреждения помимо ранения в грудную клетку, я тебе сейчас не скажу. На груди, животе и ногах видимых нет, футболку и штаны задрал, посмотрел, а на голове и кистях, сам понимаешь, только после вскрытия. В районе правого подреберья имеются две гематомы, но явно старые, желтеть уже начали. На спине посмотрю позже, перевернуть надо. Не нравится мне вот эта вмятина на макушке, – Круглик потрогал обугленный дурно пахнущий шар,- не нравится. С дамочкой сложнее, видимые повреждения в наличии, и немало их, несколько ребер сломано, грудина вообще характерно мягкая, но…- пухлый указательный палец в резиновом облачении взметнулся вверх,- о причине смерти ничего сказать пока не могу. Только после вскрытия. Колото-резанных ранений, по крайней мере, нет. И черепно-мозговая, маловероятна. Одно могу сказать, били ее недавно, повреждения прижизненные. И еще…кровь в области половых органов настораживает. Что-то мне подсказывает, попользовались дамочкой, без ее согласия.
