– Что, уже на пляж? А на завтраке была?
– Шо характерно, – с одесскими интонациями сообщила я, – таки уже и на обеде была.
– Не свисти, – сыто улыбнулась Таньский, – сейчас еще утро. Я и спала-то минут 15.
– Нет, вы слышали? – всплеснула руками я. – У моих тапочек сейчас начнется истерика от этой женщины! Она спала 15 минут! А 6 часов не хотите, кошка вы развратная!
– Серьезно? – попыталась удивиться моя подруга, но счастье, резвившееся на ее лице, перескакивая с одной ямочки на щеке на другую, не желало покидать так понравившуюся ему площадку, поэтому удивление, потоптавшись у входа, пожало плечами и удалилось.
– Ну что, – присела я на край кровати Таньского, – не жалеешь, что вчера меня послушалась?
– Ой, Анютик, – уткнулась носом мне в плечо подружка, – я и не знала, что такое бывает. Вернее, знала, то есть слышала, то есть читала… – совсем запуталась она.
– Но никогда не думала, что это может случиться с тобой, – улыбнулась я. – Знаю. Плавала.
– С Лешкой? – подняла на меня сияющие глаза Таньский.
– С кем же еще! – толкнула ее плечом я. – Если бы ты только знала, как я рада за тебя! Ну что, стоило ждать так долго?
– Спрашиваешь!
– А кстати, как все же зовут твоего аниматора? – женское любопытство, до поры до времени запертое мной в кладовке, просверлило-таки дырочку в дверях и просочилось на волю. – Откуда он? Почему прячется за черными очками? И вообще – почему прячется?
– Ты только не издевайся надо мной, ладно? – жалобно посмотрела на меня Таньский.
– Я что, инквизиторша, что ли? – слегка обалдела от такой просьбы я. – С какого такого перепугу я должна над тобой издеваться? И как, позволь спросить, это должно выглядеть? Иголки под ногти или утюжок?
– Ну что ты завелась сразу? Я имела в виду твой длинный язык, – перешла в наступление подруга. Это уже лучше, а то я испугалась было, что от перенакала страстей ее окончательно замкнуло, и Таньский превратилась в слезливую любительницу книжек из серии «Алая роза» или там «Вулкан любви» какой-нибудь. А что делать с такими Барби, я не знаю. Но влюбленная Таньский осталась, слава богу, Таньским и сейчас ехидно сообщала мне: – Ваш раздвоенный язык, мадам, будет похлеще плети маркиза де Сада!
– А ты откуда знаешь? Пробовала, да? Сегодня?
– В лоб дам, – пригрозила Таньский. – Нет, поступлю еще жестче – ничего не скажу! Вот.
– Запрещенный прием! – возмутилась я. – Неспортивное поведение!
– Так и нечего гадости говорить про…
– Про кого?
