Наконец, дядя Игорь мешочек нашёл. Повернулся ко мне, держит этот мешочек. Хотел дать его мне, но я не могу ни о чём думать. Хлеб!! На столе лежит хлеб!
Наверное, у меня было странное выражение лица. Дядя Игорь бормочет себе под нос: «Ох ты ж, господи». А потом хватает со стола буханку и рукой, не отрезая, отламывает от неё здоровенный кусок граммов на триста. И суёт мне: «Кушай, пожалуйста».
Хлеб!! Во мне проснулся зверь. Мне дали хлеб! Кушать! Но я сильнее этого зверя. Я знаю, что организм истощён. И даже триста грамм хлеба сразу сейчас для меня слишком много. Зверь внутри меня бесится, ревёт и требует жрать. Я с трудом запихиваю его вглубь и заставляю себя не жрать, а кушать хлебушек маленькими кусочками, по чуть-чуть откусывая от горбушки. И очень тщательно жевать. Как вкусно! Как же невероятно вкусно!!
— Что здесь происходит? — в комнату быстрым шагом входит высокий человек в расстёгнутом полушубке. Под ним вижу военную форму с петлицами артиллерийского капитана. Следом за ним идут ещё трое бойцов. — Круглов?!
— У меня вот, дети, тащ капитан. А я сахар уронил.
— Какие дети? Что за дети?
— Сын вот. И дочка.
— Погоди. Круглов, ты же говорил, что у тебя два сына.
— Говорил.
— А теперь что? Уже сын и дочка?
— Получается, так.
— Ничего не понимаю. А ну, давай рассказывай всё сначала!..
Тепло. И уютно. Горит наша коптилка, мерно тикает по радио метроном, весело гудит огнём буржуйка. Рядом со мной спит Саша. Теперь уже именно спит, а не валяется, потеряв от голода сознание.
Я хочу кушать. И есть еда. Но кушать мне нельзя. Я и так обожралась за этот день. Сегодня я съела триста граммов хлеба, четверть банки тушёнки, две ложки сгущенного молока, стакан жидкого супа из пшена. И сладкого чая выпила кружек пять. Это очень много.
Нас спасли. Надо же, нас спасли. Чудо какое. Дядя Игорь приехал с Большой земли. Какие-то пушки они новые приехали получать. Удивительно. Наш Ленинград не только обороняется, он работает. И делает оружие не только себе, но и для других фронтов. Осаждённый город снабжает оружием страну за блокадным кольцом.
Когда командовавший группой бойцов капитан понял, что тут происходит, он выписал дяде Игорю увольнительную. У него специально на крайний случай была с собой пара бланков с печатью. Этот случай капитан признал крайним. Сначала, правда, нам пришлось растопить буржуйку. Своих чернил у капитана не было, мои же все, конечно, замёрзли. А перед этим ещё нужно было и щепок наколоть. Запас у нас закончился, а так как я легла умирать, то и не потрудилась сделать новых. Впрочем, всё равно топор бы не удержала. Я после своих ночных подвигов вернулась домой полностью опустошённая. Удивительно, как у меня хватило сил доползти и открыть дяде Игорю входную дверь.
