Гнев прорывался в его сдержанных интонациях как вспышки искр.
— Гальбаторикс и его Проклятые — пусть они все будут прокляты навек! — перебили почти всех представителей этого клана в том городе, который теперь называется Урубаен. Потом они напали на нас и тоже многих убили. Из этого клана выжили только Гримсткарвлорс Ангуин и ее охрана. Ангуин вскоре умерла от горя, а потомки тех немногих, что остались в живых, взяли себе имя Аз Свелдн рак Ангуин — Слезы Ангуин и закрыли свои лица шарфами, чтобы вечно помнить о своей великой утрате и о необходимости отомстить.
У Эрагона от стыда горели щеки. Он слушал Ундина, тщетно пытаясь сохранить на лице хоть какую-то видимость спокойствия.
— Постепенно, — сказал Ундин, гневно сверкнув глазами на блюдо с пирожными, — им удалось как-то восстановить численность своего клана; десятки лет они стремились как-то компенсировать нанесенный им ущерб. И вдруг являешься ты со знаком Хротгара на шлеме. Для них это безусловное оскорбление и символ угрозы; и им совершенно неважно, сколь большую услугу ты оказал Фартхен Дуру. Вот отсюда и брошенное кольцо. Кольцо — это вызов тебе. Оно означает, что Дургримст Аз Свелдн рак Ангуин будут противостоять тебе всеми своими силами в любом деле, большом или малом. Они объявили себя твоими кровными врагами, Эрагон!
— Они что же, хотят меня убить? — тупо спросил Эрагон.
Ундин на мгновение отвел глаза, посмотрел на Ганнела, покачал головой и вдруг довольно резко рассмеялся — возможно, несколько громче, чем того позволяла ситуация:
— Нет, Губитель Шейдов! Даже они не осмелятся нанести ущерб гостю. Это запрещено законом. Они просто хотят, чтобы ушел, исчез, убрался отсюда. — Поскольку на лице Эрагона по-прежнему явственно читалось недоумение, Ундин сказал тихо: — Прошу тебя, не будем больше говорить о столь неприятных вещах. Мы с Ганнелом устроили этот пир в знак дружбы; разве не это самое главное? — Ганнел согласно закивал, что-то шепча себе под нос.
— Да, мы очень вам благодарны за это, — вымолвил Эрагон, с трудом заставив себя отвлечься от собственных мыслей. — Это высокая честь!
Сапфира мрачно посмотрела на него, и он услышал ее мысли:
«Да они просто боятся, Эрагон! Боятся и обижены тем, что им пришлось принять помощь Всадника».
«Наверное, ты права, — ответил он. — Гномы, возможно, и будут сражаться с нами вместе против общего врага, но воевать, защищая нас, они не станут!»
