-- А какого душа цвета, Господи? -- спрашивает Семен, возвращаясь на небеса.
-- Голубая, Сеня. Потому и небо будет такого цвета, что туда летят человеческие души.
И снова Гузман на земле в плену у своей памяти.
В камерах смерти, думает он, выпускали голубую и вдували красную душу. Соревновались с Богом. Где-то в Польше в начале войны, в лагере, вдохнули эту красную душу смерти в губы его жены Рахили. Рахили, что поила овец водой из колодца Лавана. А тяжелую колодезную крышку откинул тогда молодой Иаков. Как молод был мир.
Смещаются в голове у Семена времена и пространства.
-- Извини меня, Господи. Такое ты сейчас дело совершаешь. Человека создаешь. А я к тебе со своим личным лезу.
-- Куда это ты все время пропадаешь? -- Смотрит на Семена Бог.
-- Это я ненадолго в жизнь свою спускаюсь. Считай, по малой нужде бегаю.
-- А нравится тебе, как я слепил человека? Хорошо ведь! А?
-- Пока да. И глину для плоти подобрал отличную. Сливочное масло, а не глина. Слона слепил чуть ли не из простой земли. Для черепахи пошел кусок камня. Змею скатал из мокрой пыли. А тут такую глину нашел -- кровь с молоком.
-- Да, да . Но хватило ее на одного Адама. Граждане, не занимайте очередь. Продукт закончился.
-- Что значит, закончился? А Ева? Мы что, появимся, потому что Адам начнет размножаться делением?
-- Фу ты, черт, увлекся, про женщину забыл. Ты бы лучше, чем мотаться туда-сюда, напомнил мне. Ну да ладно, материал еще мягкий. Слепим Еву из Адамова ребра. Пока Адам поймет, что к чему, она подрастет.
-- Еще как подрастет.
Семен снова заглядывает в окно Фаины. Подросла-таки, нивроку. Если бы Фаина знала, что ее сейчас сотворяют, она сделала бы умное выражение лица, поджала бы губы, соединила бы ноги. А то раскинулась, как Черное море, растопырила губы. Ей снится, что сосед Алешка плюет на проходящий мимо автобус. Это потому, что Одесса соревнуется со Львовом, какой город чище. И возле ворот их дома висит плакат "Что ты сделал, чтобы победить в соревновании со Львовом?" А внизу кто-то приписал: "Плюнул на Львовский автобус."
-- Не отвлекайся. -- Говорит Бог. -- Потрогай Еву. Ты посмотри, какая гладкая глина.
Семен не может трогать первую женщину грязными руками. Вот Фаину бы другое дело. Он наклоняется, открывает кран и моет руки.
А двор уже начинает просыпаться. Со второго этажа слышен голос Мани, которая продает семечки и сейчас их жарит в коммунальной кухне:
-- Мадам Сквиренко, как вам это нравится, только семь часов утра, а я уже целый день ходячая, как энциклопедия.
