Николай долго сидел на крыльце. Было бело и тихо в лесу. Луна стояла чуть выше сосен и озаряла совсем пустое небо.
Он закрывал глаза, и снова ее губы горели в его губах, и он открывал глаза. Иней выбелил усы и бородку, он прижимал ладонь ко рту, иней таял, и волосы сковывало льдом. И это его веселило.
В доме было тихо, но тишина здесь была другая - чуткая. Не слышно было матери в комнате за печью - она обычно похрапывала во сне. Николай оставил валенки у порога и в носках прошел в угол кухни, где мать постелила ему на полу.
Он лежал с руками за головой, думал. Думал о том, как поедет работать в город, как будет встречаться с Лидией. Рисовались почему-то гостиничные вестибюли, вокзалы. Представлялась Лидия в соболях, в черных сапогах с тонкими каблуками, веселые люди вокруг нее. Николай пробовал в эти картины вставить и себя, но никак не получалось. Однако он не огорчался из-за этого, а только глубоко, счастливо вздохнув, повернулся на бок и проснулся уже утром, от звука мотора.
- Так это и есть хозяин? - спросил Кутузов, нахмурившись. Руки его, сжимавшие руль, побелели на косточках.
- Хозяин, хозяин! - засмеялась Лидия, и Николаю показалось, что она подмигнула ему из-за плеча Кутузова.
- Пристегнись, - сказал Кутузов.
- Зачем? - спросила Лидия капризным голосом. - Коля, ты ведь не гаишник, нет?
- Нет, он не гаишник, - сказал Кутузов. - А вот кто ты... Пристегнись! - заорал он.
- Хватит орать. - Лидия меняла интонации так легко, что Николаю вчера еще было не по себе: он как будто поскальзывался. - Не разыгрывай из себя кавказца. Прощай, Коля, - кивнула она Николаю и пристегнула ремень.
Машина, желтые "Жигули", рванула с места, на подтаявшем снегу ее несколько раз бросило задом из стороны в сторону и прочно, по дверцу, посадило, как и думал Николай, в русле весеннего ручья - знающие шофера переезжали его на первой скорости.
Когда Николай подошел к машине, Кутузов, видимо, уже переговоривший с женой, встретил его оскалом улыбки на хмуром лице.
- А ну-ка, покажи, как ты это делаешь, - сказал он.
И Лидия, влажно блеснув глазами за его плечом и как бы отдавшись Николаю улыбкой, добавила:
- Нас-то он шутя выдернет.
- А вы пристегнулись? - спросил Николай, заходя сбоку, заглядывая в салон веселыми, как показалось Лидии, яркими карими глазами, свежими, как пространство в сосновых стволах с пушистым снегом за его фигурой, вдруг подсевшей под машину. - И правильно сделали, - проговорил Николай негромко и, крякнув от напряжения, действительно шутя перевернул машину вверх колесами.
