— Ах, батюшка, это был настоящий бал. Лучше, чем в Петербурге, Ты видел? Я танцевала. Только неловка была очень, все ноги кавалеру отдавила.
— С него не убудет. Это какой же кавалер? В парике сивом? Длинный такой, как жигулевская наметка…
Лиза рассмеялась.
— Не длинный, а высокий. А цвет парика — натурально серый, как невыбеленный лен, говорят, он нынче моден. Еще любезен, разговорам обучен, и немудрено… Он князь, князь Матвей Козловский.
— Стало быть, он тебе приглянулся?
— Это я ему приглянулась. А он смешной… Да мало ли кавалеров в Париже!
— Ты у меня красавица, — пророкотал Карп Ильич и набычился, пытаясь скрыть за этим неуверенность и даже легкий подхалимаж перед дочерью.
Однако упоминание о князе Козловском несколько насторожило Сурмилова, и он решил навести об оном молодом человеке справки. Узнать ничего не удалось, посольский писарь сказал об отъезде князя на родину. Отбыл, ну и отбыл, и дело с концом. Лизонька тоже не возвращалась к затронутой чеме.
Осень была на подходе. Сурмилов повез дочь на юг в Италию, но не довез. Они застряли в Бургундии. Думали, на неделю, а получилось — на весь год. Маленький, милый городок на берегу Соны посреди бескрайней равнины, куда ни кинь взгляд — одни виноградники да тополиные аллеи вдоль дорог. Из-за этих виноградников Сурмилов здесь и осел, виноградная лоза совершенно потрясла его. Эдакое бы чудо да в подмосковную усадьбу!
Много узнал он здесь полезного. Вот, скажем, из области абстрактных знаний: талмудисты считают, что лоза есть изобретение лукавого, мол, само древо познания было виноградной лозой. Но есть и обнадеживающие сведения: Ной после потопа посадил в землю лозу уже с благословения Божьего. Но куда больше Сурмилова интересовали практические сведения: как планируются виноградники, как рыхлится почва, как давят ногами в деревянных чанах спелые плоды. И как раз в это время попал он в Бургундию и весь процесс увидел собственными глазами! Кроме того, французы-шельмы ввели необычайно выгодную и остроумную систему винного откупа. Учиться надо, учиться. В голове масса новых идей, которые дома не провернуть, не дадут, а здесь жизнь так и сверкает, так и пузырится, словно молодое вино.
Понятно, Лизонька оказалась предоставлена самой себе. Дом был прелестен: старинный, с замшелыми стенами, с угловой башенкой причудливой формы, узкими стрельчатыми окнами и огромным запущенным садом. Лизонька много гуляла, по воскресеньям ходила с Павлой и камердинером на рынок. Кроме яиц, масла, сыров, фруктов и прочей снеди здесь продавали кружева местного плетения.
