Татьяна Александровна и Михайлов сели. Теперь мальчик в куртке, видя, что это не господа, уже не вытягивался перед ними, а, сидя на табуретке, болтал ногами и напевал что-то себе под нос.
Татьяна Александровна молчала, она забыла о Михайлове.
Звонок. Мальчик спрыгнул с табурета, но дверь сама открылась. Вошел бородатый человек в своей нелепой шубе, чуть не сбив мальчика с ног.
— Жозетта, — громко крикнул он, не останавливаясь. — Жозетка. Где ты?
Бархатная портьера поднялась, из-за нее выбежала мадам Жозефин.
— Василь! — крикнула она пронзительно. — Василь! — и протянула ему обе руки.
Но он обнял ее, прижал к груди и поцеловал в губы.
Она вырвалась от него.
— Василь, здесь нельзя. Здесь посторонние, — защебетала она по-русски, кокетливо поправляя волосы и как-то сразу становясь прежней Жозеттой де Ришвиль.
— Жозетка, Жозетка! — исступленно кричал бородатый человек. — Наконец-то. Дай на тебя посмотреть, — он отступил на шаг. — Да ты, никак, подурнела, — испуганно проговорил он. — И потолстела. Совсем не та.
Она быстро схватила лежащую на диване парчовую золотую накидку и, накинув ее на плечи, завертелась перед ним.
— Нет, нет, тебе показалось. Посмотри, посмотри. Тебе показалось. Я очень красива. Еще лучше.
— Ну-ну, — он успокоительно похлопал ее по плечу. — Может быть. Да и не в том дело. Главное, тебя нашел. Заживем же мы теперь с тобой, Жозетка.
Как я рада, Василь, голюбчик. Все ждала, каждую ночь тебя снила. Как я рада, — говорила она, улыбаясь и хлопая накрашенными ресницами. Но глаза ее не только не выражали радости, но, напротив, были пуганными и злыми.
— Василь, пойдем, пойдем ко мне, — она потянула его за рукав, — что, как бедные, в вестибюль стоять.
— Идем, Жозетка, идем, куда хочешь. Скажи, а деньги целы?
Она выпустила его рукав.
— Какие деньги?
— Как какие? Да сорок тысяч долларов, что я тебе в Петербурге на сохранение дал.
— Сорок тысяч долларов? Мне дал? — с изумлением и ужасом переспросила она. — Мне?
— Ну да, да. Ты еще в лифчик зашила. Вспомни. Перед отъездом, на Каменноостровском…
— Я жила на Каменноостровском, да. Но никаких денег от вас не получала, — вдруг резко и зло вскрикнула она. — И не знаю, о чем вы говорите.
— Как не получала? Как? Да быть того не может, чтобы ты забыла. Ведь сорок тысяч. Ты вспомни, — убеждал он, размахивая руками.
— Никаких денег не браля, не виделя. Вы говорите — я украла, воровка! — кричала она. — Я буду звать полис!
— Да что ты, Жозетка? Что ты? Кто говорит — украла? Ты только вспомни. Ведь…
