— Вы думаете, можно убивать людей безнаказанно?
— Можно, — будничным тоном и с некоторой брезгливостью в голосе проговорил незнакомец и, вздохнув, добавил: — Если они заслуживают того. Для пользы общества.
— Так это вы прихлопнули старика Савичева?
— Нет, но не буду отрицать, что это сделали мои друзья.
— А Екатерина жива?
— Жива и радуется тому, что избавилась от такого ханыги, как Савичев.
— Н-да, — задумался Шатров, глядя на своего странного собеседника.
— Кстати, — оживился тот, — доброжелатель, который сообщил вам, где искать Екатерину Савичеву… умер.
— Убит?
— Совершенно верно, милейший.
Шатров медленно поднялся.
— Мне придется арестовать вас.
— Вы не сделаете этого, — спокойно проговорил незнакомец и тоже встал. — У вас не хватит на это смелости. Смотрите, я кладу на стол свой пистолет, и ухожу. Вы ж не посмеете выстрелить мне в спину.
И он не спеша направился к выходу. Шатров растерянно смотрел на лежавший перед ним пистолет. Выскочили из-за стола милиционеры, но Георгий жестом остановил их.
У порога незнакомец обернулся и торжествующе произнес:
— О’ревуар, милейший!
Когда они выбежали на улицу, его уже нигде не было.
На вопросы милиционеров, что произошло и почему он отпустил этого подозрительного типа, Шатров не ответил. Георгий и сам не мог понять, почему…
Парфен Трегубов во время гражданской войны служил в разведке. Под Перекопом был тяжело ранен и около года валялся в госпиталях. Вернулся на родной Урал с костылем. И тут повстречал друга детства Ивана Боровкова. Прямо на улице обнялись и расцеловались.
— Ну и чем же ты думаешь заняться? — спросил Боровков Парфена, когда их воспоминания иссякли.
— Пойду, как прежде, на мельницу работать.
— Слушай, Парфен, — прервал его друг, — жми в милицию. У меня людей не хватает.
— Да как же вот с этим быть? — похлопал Трегубов по раненой ноге.
— Мне твоя нога сейчас ни к чему, мне твой опыт, твоя голова нужны, Парфен. Айда в уездный комитет.
Так Парфен Трегубов оказался в милиции. Работа была ему здесь по душе. Он продолжал жить той беспокойной тревожной жизнью, к какой привык на войне. Тут тоже был фронт, незримый, но с ожесточенными сражениями, жертвами, удалью. А смелости и находчивости Парфену было не занимать. Однако Боровков всячески сдерживал своего друга, посылал его на опасные операции только в самом крайнем случае.
— Ты, как стратег, должен быть всегда в гуще событий, но целым и невредимым, — говорил он Трегубову. — Пусть помоложе бросаются в огонь. У них и реакция лучше, и сноровки больше…
