Рыков тоже проснулся рано. Ощущение надвигающейся опасности уже вторую неделю не покидало его, мешая спокойно уснуть вечером, и заставляя просыпаться ни свет, ни заря. Умывшись под висевшим в углу кухни умывальником, он поставил на двух конфорочную туристскую газовую плитку чайник, дождался, пока он закипит, и заварил себе в большой фарфоровой чашке пакетик "Принцессы Нури". Выпив чай, надел старую, выцветшую и застиранную до белизны камуфляжную куртку, натянул на ноги короткие резиновые сапоги и вышел наружу. Деревня еще спала, и тишину нарушало только пение ранних птиц, да негромкое потявкивание чьей-то беспокойной собаки. Закуривая на ходу, Рыков спустился к реке и, уже дойдя почти до самого мостка, заметил в сотне метров выше деревни медленно плывущую по течению лодку. Мотор на лодке едва слышно мягко урчал, а с обоих бортов далеко назад тянулись тонкие нити лески. Ни на лодку, ни на сидевшего в ней лицом к корме мужчину Рыков особого внимания не обратил – за день таких лодок проплывало мимо деревни немало. И лишь когда лодка заметно приблизилась, а сам он почти дошел до мостка, Рыков узнал в сидевшем в лодке рыбаке того самого мужчину, с которым днем раньше столкнулся в райцентре. Изуродованное страшным ожогом лицо неожиданно осветила мягкая улыбка. Он, не спеша, вразвалочку, слегка прихрамывая на покалеченную ногу, дошел до края мостка и остановился там, широко расставив ноги.
За возней с налимом Алексей не заметил, как продолжавшая медленно дрейфовать по течению реки лодка приблизилась к берегу, до которого теперь оставалось каких-то пятнадцать-двадцать метров. Он торопливо отцепил воблер от широкого плоского рта налима, опустил снасть за борт и вновь запустил лодочный мотор. Но, уже начав выруливать на основное течение, почувствовал с берега чей-то взгляд. Алексей обернулся и посмотрел на берег – на далеко выступавшем в реку дощатом мостке стоял высокий мужчина, в котором Алексей с удивлением узнал вчерашнего незнакомца, встреченного им в райцентре. Широко расставив ноги в коротких резиновых сапогах и засунув руки в карманы штанов, незнакомец стоял у самого края мостка и, улыбаясь, смотрел на медленно проплывавшую мимо лодку. Поймав взгляд Алексея, еще сильнее скривил изуродованный шрамами рот и громко насмешливо произнес:
– Чего уставился, дядя! Да, я это, я!
– Ленька, Бычок! – уже не сдерживая себя, радостно заорал Алексей.
Забыв о свисавших с обоих бортов лодки удочках, о тянувшихся за ними снастях, о болтавшемся у борта садке с рыбой, он до упора крутанул ручку газа, развернул сразу осевшую на корму лодку и направил ее прямиком к берегу. Скрипя прорезиненной тканью по песку, она вылетела на берег, едва не сбив волной стоявшего на мостке Рыкова, но тот словно не заметил этого, спрыгнул с мостка в воду и, широко раскинув руки и загребая голенищами сапог воду, шагнул навстречу уже вываливавшемуся из лодки Алексею:
