Съ другой — кучка интеллигенціи, преимущественно военной и учащейся молодежи, ни въ чемъ неповинной, расплачивающейся за грѣхи и легкомысліе своихъ отцовъ, потерявшей отъ самосуда развратной черни своихъ родныхъ и близкихъ, а отъ ея воровства и грабежа все свое состояніе. Она была безпримѣрно-несчастна, обездолена, лишена права на добываніе средствъ къ жизни. Ее отовсюду гнали. Непогрѣшимый «богоносецъ»-народъ обрекъ ее на безпощадное истребленіе. У нея другого выбора не было: или покорно, какъ агнецъ, отдать себя на издѣвательства и растерзаніе бѣшеному звѣрю или съ оружіемъ въ рукахъ защищать свое право на жизнь. Она предпочла послѣднее и въ своихъ ожесточенныхъ сердцахъ несла чувство неукротимой мести къ разнуздавшемуся хаму, перешагнувшему всѣ грани закона и права, а въ своей оскорбленной душѣ бережно хранила идею раздавленной и поруганной русской государственности. И какъ раненый левъ, она шла, нанося страшные удары врагу и искала точки опоры, гдѣ бы она могла обосноваться, оправиться, собраться съ силами и потомъ перейти въ рѣшительное наступленіе.
Не удержавшись въ Новочеркасскѣ и Ростовѣ, она такой точкой опоры считала сердце Кубани — Екатеринодаръ.
Въ сердцахъ добровольцевъ жила и пламенѣла горячая вѣра въ то, что они спасутъ родину отъ окончательной гибели или, по крайней мѣрѣ, продержатся до тѣхъ поръ, пока не подоспѣютъ на помощь «доблестные» союзники.
Они не сомнѣвались въ окончательномъ исходѣ міровой войны, они вѣрили, что общій врагъ, ради одолѣнія котораго Императорская Россія принесла такія неисчислимыя жертвы, въ концѣ концовъ будетъ раздавленъ, какъ не сомнѣвались и въ томъ, что «благодарные» союзники помогутъ имъ свергнуть иго международной шайки грабителей, воровъ и убійцъ.
Для этого вѣдь такъ мало надо по сравненію съ тѣмъ, что дала Россія для побѣды и торжества союзниковъ!
Усомниться въ благородствѣ и благодарности «доблестныхъ», «вѣрныхъ» союзниковъ, допустить съ ихъ стороны коварство, низкое своекорыстіе и предательство къ впавшей въ несчастіе своей Родинѣ въ рядахъ добровольцевъ считалось великимъ грѣхомъ, несмывае-мымъ позоромъ, преступленіемъ непростительнымъ...
И всѣ жили надеждой, всѣ вѣрили, пламенно, безоглядно вѣрили, что ихъ невообрази-мыя страданія и великія жертвы не пропадутъ даромъ, что «доблестные», «благородные», «вѣрные» союзники, покончивъ съ общимъ врагомъ, изъ чувства благодарности къ настоя-щей подлинной Россіи не оставятъ ихъ безъ помощи, выручатъ. Предательство съ ихъ стороны представлялось имъ слишкомъ чудовищнымъ и безчеловѣчнымъ. Даже мысль о немъ они не допускали, не хотѣли поганить своихъ сердецъ ею...
