Онъ быль въ отчаяніи, почти внѣ себя и, забывъ обо всемъ на свѣтѣ, весь былъ поглощенъ однимъ желаніемъ — спасти свою любимицу, своего неизмѣннаго боевого друга, самое драгоцѣнное для него существо на свѣтѣ.
Лошадь стояла смирно, не шевелясь, повернувъ голову и довѣрчивымъ, мыслящимъ окомъ глядѣла на своего хозяина. Подъ тонкой кожей ея раненой ноги конвульсивно вздрагивали всѣ мускулы.
Одинъ изъ плѣнныхъ въ короткой ватной кацавейкѣ, въ теплыхъ стеганыхъ штанахъ и черной смятой шляпѣ съ загнутыми внизъ пoлями нерѣшительно нагнулся, схватилъ съ земли валявшуюся здѣсь, кѣмъ-то оброненную винтовку и отскочивъ назадъ, шагахъ въ шести сзади есаула, быстрымъ движеніемъ вскинулъ ее на прицѣлъ...
Грянулъ выстрѣлъ.
Стрѣлявшій вьшустилъ изъ рукъ ружье.
Плѣнные бросились вразсыпную.
Страшнымъ голосомъ скрикнулъ исполинъ, вскочилъ и выпрямился во весь ростъ.
Папаха свалилась съ его головы.
Мгновенно повернувшись лицомъ къ стрелявшему и выхвативъ изъ ноженъ шашку, онъ, какъ буря, ринулся за плѣннымъ, только изъ-за развѣвавшихся полъ его полушубка мелькалъ красный лампасъ его шароваръ.
Есаулъ настигъ убійцу, не давъ ему сдѣлать и десяти шаговъ.
Закрывъ голову рѵками, красный, какъ звѣрь, чуящій свою неотвратимую гибель, въ отчаяніи огласилъ поле протяжнымь животнымь крикомъ, казалось, выходившимъ изъ самаго нутра всего его потрясеннаго существа.
Лицо его исказилось неописуемымъ ужасомъ и мукой.
Кругообразнымъ широкимъ размахомъ на мгновеніе блеснула въ воздухѣ крутая змѣя шашки и сокрушающимъ ударомъ опустилась на голову краснаго.
Тотъ, обливаясь кровью, съ снесенной вмѣстѣ съ шляпой верхушкой черепа, съ перерубленной кистью руки, какъ снопъ, повалился на землю.
Богатырь, будто въ раздумьи, остановился, схватившись лѣвой рукой за непокрытую голову, въ правой опустивъ шашку.
Юрочка видѣлъ, какъ медленно повернулъ онъ свое мертвенно-блѣдное лицо съ вдругъ обвисшими тонкими, длинными усами и огромными, грозными, но уже незрячими глазами обводилъ вокругъ. Потомъ, какъ бы нащупывая ногами дорогу и все время оступаясь, онъ сдѣлалъ нѣсколько невѣрныхъ, колеблющихся полушаговъ и вдругъ медленно, какъ подрубленный дубъ, свалился сперва на одно подломившееся колѣно, а потомъ на бокъ.
Окровавленная шашка замерла въ его рукѣ.
Офицеры крикнули, чтобы немедленно переловить плѣнныхъ.
Головной взводъ партизанъ бросился вдогонку.
Справа изъ-за станціи появилась небольшая конная группа, надъ головами которой въ почти безвѣтренномъ воздухѣ внушительно и величаво колыхался большой черный значокъ съ бѣлымъ изображеніемъ адамовой головы.
