Было, как я говорю тебе, Мизинец. Каждый Божий день. Похоже, что он ждет, когда я пройду, чтобы проехать мимо, сигналя в рожок. Сигналит три раза. А вчера даже сделал мне рукой, прощай.
— А ты?
— Не обращаю внимания. Делаю вид, что не вижу его. Он уже начинает бояться; смотри, ведь мне скоро исполнится шесть лет и я сразу же стану взрослым.
— Ты думаешь, он хочет стать твоим другом из-за страха?
— Подожди, пойду, поищу ящичек.
Мизинец сильно вырос. Чтобы подняться на свое сиденье уже нужно подставлять внизу ящичек для чистки обуви.
— Готово, теперь давай разговаривать.
С высоты, я чувствовал себя королем мира. Водил взглядом по пейзажу, по выгону, по птицам, которые прилетали в поисках корма. Ночью, едва только темнело, как другой Лусиано начинал кружиться над моей головой, как будто он был самолетом с «Поля двух Афонсо». По началу, даже Мизинец изумлялся, тем, что я не боялся летучей мыши, так как в основном, все дети боятся. Однако уже несколько дней, как Лусиано не появлялся. Наверняка он отыскал другие «поля двух афонсов» в других местах.
— Видел, Мизинец, гуйавы[30] в доме Черной Еугении начинают желтеть. Уже время гуйавы. Плохо, что она меня может поймать. Мизинец. Сегодня я уже получил три подзатыльника. Здесь я, потому что меня наказали…
Однако черт меня попутал и подтолкнул к ограде, где были деревья. Вечерний ветерок донес (или создавать) запах гуйавы до моего носа. Смотри здесь, одна ветка наклонилась сюда, слушай, чтобы не было шума,… и черт мне говорит: «Иди, глупый, разве не видишь, что никого нет? А сейчас она пошла в продуктовый магазин японки. Дон Бенедикто? Да чего ты! Он почти глухой и слепой. Ничего не видит. У тебя будет время сбежать, если тебя обнаружат…».
Прошел вдоль ограды вплоть до рва и решился. Но прежде дал знак Миндиго, что бы не создавал шума. В этот момент мое сердце учащенно забилось. Черная Еугения не любила шутить. Какой у нее был язык, знал только Бог. Я передвигался шаг за шагом, когда из окна кухни раздался ее громкий голос.
— Это что такое, мальчик?
— У меня даже не возникла мысль соврать ей, сказав, что ищу мяч. Я бросился бежать и не думая, прыгнул в середину рва. Чуть дальше меня ожидало нечто другое. Боль, такая сильная, что я чуть не закричал; но если бы я это сделал, то меня ожидало бы двойная расплата: первое, за то, что сбежал от наказания; второе, потому что воровал гуйаву в доме соседа. Только что в мою левую ногу вонзился кусок стекла.
