С приветом пенсионер республиканского значения Прилепа».
— Вот он каков — Прилепа! — сказал Аркадий. — Теперь мы знаем историю пенала.
— Главное, в нем есть какая-то тетрадь, — сказал я. — Тетрадь, о которой Соболевский имел все основания заботиться.
Аркадий кивнул. Он долго сидел у окна в тот день, держа на коленях конверты. Может быть, он вспоминал ленинградский вечер, когда сочинял письма, над обстоятельными ответами на которые долго потом бились бывший гимназист и бывший подпольщик.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ,
в которой появляются водолазы
Василий Степанович пришел через неделю. Траулер, на котором он добирался до нас, швартовался неловко. Он навалился на пирс, раздался хруст дерева и протяжный скрип стали.
Двое парней на палубе рядом с Василием Степановичем с любопытством разглядывали поселок.
— Водолазы? — крикнул Аркадий.
Парни закивали.
— Давай, ребята, выкидывайтесь, — сказал, подходя к ним, моряк в мятой капитанской фуражке, — Стоять не будем.
С палубы на пирс полетели рюкзаки, ватники. Открыли борт, стали выносить тюки и ящики.
— Три акваланга привезли, — сказал Василий Степанович, подходя к нам. — Заждались?
— Немного. Это компрессор?
— Да.
Последним вынесли тюк с палаткой. Траулер затарахтел дизелем и стал отходить. Он вычертил сложную спираль посреди бухты и исчез за мысом.
— Будем знакомиться, — сказал Аркадий.
— Николай…
— Боб.
— Вообще-то его зовут Иваном, — объяснил Василий Степанович. — Но, сами понимаете, Боб на танцплощадке звучит лучше.
Водолаз помоложе кивнул.
— Какая там глубина? — спросил другой, постарше. Он говорил про «Минин».
— Двадцать метров.
— Когда мы уродовались на «Эмбе», — сказал Боб, — у нас палатка стояла на палубе. Я тогда работал в Гидромете. «Эмбу» торпедировали немцы в начале войны. Она лежит около Сухуми. Дыра в борту — грузовик въедет! Заплываешь в трюм, как в ворота…
— Ладно тебе, — сказал Николай. — Палатку помоги тащить.
— Можно оставить ее на пирсе, — сказал Василий Степанович. — Все равно скоро грузиться. Катер дадут — и пойдем.
— Как хотите.
Решили ночевать у пирса.
В сарае, где расположились водолазы, стоял, густой запах смолы и прелой пеньки. В дощатом полу чернели неровные, с округлыми краями, щели. В углах шелестели крысы.
Мы сидели у электрической плитки, слушали, как пищит, закипая, медный чайник, и рассказывали прибывшим историю гибели судна и его поисков.
— Сходим посмотрим, — повторил Николай. — Катер прямо с утра? Вот и хорошо.
Утром мы ушли к Двум Братьям.
