— Какая разница? Годом раньше, годом позже…
— Конечно, — кивнул он. — А как до тех пор будет жить мой сын?
— Ты говоришь так, словно мой ребенок принадлежит тебе.
Опять эта волчья улыбка! Не успела Анджела опомниться, как Филипп заломил ей руку за спину.
— Этот ребенок принадлежит мне так же, как и тебе.
— Нет! Ни за что! Будь ты проклят!
— За что ты меня ненавидишь? Да, ты беременна, но твоей вины в этом не меньше, чем моей.
— Отпусти! Отпусти меня!
— В ту ночь, когда мы занимались любовью, ты меня не ненавидела, ты меня любила.
— Это была не любовь, а… Это было неправильно. Это было…
— То, чего хотели мы оба. И ты прекрасно это знаешь.
Она попыталась отвернуться, чтобы не видеть его сердитого лица, но Филипп схватил ее за подбородок и заставил смотреть ему в глаза.
— В ту ночь ты умирала от любви ко мне. Не могла насытиться моими прикосновениями и поцелуями, — решительно сказал он и прильнул к ее губам.
Она боролась, пока хватало сил. Укусила его за губу, ударила кулаком в грудь, но Филипп продолжал целовать ее…
Наконец Анджела сдалась и со вздохом раздвинула губы.
Действуй! — подсказывало ему разгоряченное тело. Возьми ее на руки, отнеси в спальню и трахни. Так же, как той ночью…
Филипп отпрянул, опустил руку и втянул воздух в горевшие легкие, продолжая следить за Анджелой. Она зашаталась и оперлась о стол. Они долго молчали и смотрели друг на друга, пока Анджела не отвернулась.
— Ладно, — хрипло сказала она. — Я подпишу все, что ты хочешь. И даже возьму чек, чтобы ты мог уйти отсюда со спокойной совестью. Но, клянусь тебе, порву все, едва ты…
— Нет.
Это слово прозвучало как удар хлыста. Она тут же повернулась к нему.
— Но ты сказал…
— Это ты сказала. Никогда не говори мужчине, будто ты заранее знаешь, что он скажет. Ошибешься в девяти случаях из десяти.
Она смотрела Филиппу в глаза и пыталась понять смысл его слов. Она знала, что за этим кроется нечто страшное. Кожей чувствовала.
— Но тогда зачем ты приехал?
Он хищно улыбнулся, и она поняла, что запомнит эту улыбку навсегда.
— Я приехал сказать тебе, что будет дальше, — почти нежно произнес он.
— Что… что будет дальше?
Филипп кивнул. После обеда с Грегом он думал об этом тысячу раз, сочинял план, обдумывал его, улучшал…
И наконец пришел к выводу, что решение, к которому они пришли, было неправильным.
Нравится ему это или нет, но ребенок, зревший в утробе Анджелы Чанг, его ребенок.
Нравится ему это или нет, но он, Филипп, отвечает не только за зачатие, но и за жизнь этого ребенка.
