— И вы еще спрашиваете меня!
— Отчего вы не хотите понять, что вспышка ревности…
— Ни слова более! — прервала его графиня. — Милорд!
Рио-Санто думал употребить ложь для оправдания себя, но ему вдруг стало стыдно; ему, смело отправлявшемуся на преступление, убийство, стало стыдно лжи! Сколько необъяснимого в природе человека!
Читатель заметил, что у маркиза с графиней, кроме любовной тайны, была еще другая, с обнаружением которой могли рухнуть все планы и предприятия Рио-Санто.
Из чувства ревности леди Офелия думала рассказать об этой тайне. Маркиз, проведав, явился к ней, чтобы отклонить беду. Убеждения его произвели на нее свое действие, потому что она пламенно любила его, но он забылся и шагнул далее, чем требовала осторожность.
Чтобы поправить сделанную ошибку, он начал говорить с большим жаром:
— Графиня, вся жизнь моя есть не что иное, как борьба любви с честолюбием, борьба самая мучительная. Пожертвовать честолюбием для меня все равно, что умереть, С другой стороны, я скорее соглашусь умереть, чем жить без вас.
— Но разве вы ее не любите?
— Кого? Мери? Бедный ребенок! Нельзя не любить его! — сказал Рио-Санто с притворным состраданием.
— Я бы хотел любить ее так, как она того заслуживает, миледи, но между ею и мною стоит ваш образ.
— О, если бы вы в самом деле любили меня, дон Хосе! Если бы я была в этом уверена! — страстно воскликнула графиня.
— Верьте, верьте, Офелия! — вскричал маркиз, воодушевленный внезапным и почти искренним чувством. Если бы я не достиг своей цели, то…
— Вы опять стали бы для меня тем же, чем были прежде, дон Хосе? — с лихорадочной живостью спросила графиня.
— Чем был прежде?! Но разве я переменился, миледи? Чем можно вас убедить? Кто знает, что случится? Излечившись от честолюбия, которое снедает меня, я, может быть, приду опять к вашим ногам.
— И может быть, — повторила задумчиво графиня, — вы принадлежали бы только мне?
— Только вам.
С этого момента графиня стала рассеянна. Все ее внимание заняла одна тайная мысль, в которой заключалась не то надежда, — не то опасение.
— Вечером я еду в Ковент-Гарден, — сказала, наконец, Офелия. — Вы поедете со мной?
— К сожалению, я приглашен в ложу леди Кемпбел, но проводить вас — с величайшим удовольствием.
— Ваше согласие неполно, милорд, однако, я принимаю его. Потрудитесь подождать, пока я оденусь.
Графиня вышла и приказала горничной готовить вечерний туалет.
Когда леди Офелия начала торопливо одеваться, то крайне изумила горничную. Как! Ее госпожа, обыкновенно так заботившаяся о вечернем туалете, сегодня так к нему невнимательна!
