Во всяком случае, Тейр не заставил себя ждать. Он уже оделся, скатал и упаковал постель, едва встал с нее. В зале они позавтракали, сидя на скамье, сухим хлебом, запивая его пивом. Задержал их только белый мерин, никак не дававший себя поймать. Мадонна Катти посмотрела-посмотрела, как они несколько минут гоняются за ним по росистой траве, покачала головой и сходила за миской овса, приманила его и сама взнуздала. Поводья она вручила Тейру, который вручил их Фьяметте, - Ты что, не умеешь ездить на лошади? - спросила Фьяметта у своего непрошеного спутника. Он покачал головой:
- Матушка держала только двух-трех коз. Корова была нам не по карману, а о лошади и говорить нечего. - После неловкой паузы он добавил:
- Но я могу вести ее на поводу, ну, как мула.
- Ну-у.., ладно, - сказала Фьяметта с сомнением. Она стояла рядом с мерином, еле доставая носом до его холки. - Подведи его к изгороди, чтобы я могла на него забраться.
- Это просто, - сказал Тейр, обнял ее за талию и вскинул на лошадь, как трехлетнюю девочку, а в ответ на ее яростный взгляд добавил виновато:
- Вы куда легче воловьей шкуры, полной чушек, мадонна Бенефорте!
Она расправила юбки, положила вьюк Тейра перед собой, ухватилась за длинную грязную гриву, сглотнула и сказала, кивнув:
- Ну, веди.
Белому мерину не хотелось покидать сочное пастбище, но теперь он покорился судьбе и послушно зашагал по дороге рядом со швейцарцем. Мадонна Катти смотрела им вслед, словно желала удостовериться, что они и их злосчастья действительно покинули ее дом. Утренний свет был ровным и золотистым, зажигая искорки в клочьях тумана на лугах, отбрасывая им под ноги четкие черные тени тополей и кипарисов вдоль дороги. Влажный, нагревающийся воздух благоухал весенними цветами и свежим запахом ручейков, журчавших поперек дороги там, где она уходила вниз, а потом снова поднималась. Солнце и тепло лошадиной спины мало-помалу изгоняли ночной озноб из костей Фьяметты. Если бы не свинцовая усталость, не ноющая боль во всем теле, ехать так было бы даже приятно.
Тейр размашисто шагал рядом с мерином, иногда ласково поглаживая его по шее. Казалось, ночное происшествие никак на него не подействовало. Когда они поднялись по очередному склону, он посмотрел через плечо на Фьяметту.
- Ваш отец сказал «Монреале». А вы назвали его аббатом. Это не тот епископ Монреале, про которого мой брат упоминал в письмах?
- Да, тот самый. Хотя в отличие от римских прелатов он исполняет обязанности, которые налагают на него оба сана, говорит батюшка. Говорил. Отцом аббата Монреале был савойский сеньор, который женился на знатной ломбардской девице. Монреале был младшим сыном и отправился попытать счастья, служа капитаном во французском войске, когда они изгоняли англичан из Бордо. Твой брат Ури любил слушать, как он рассказывал о тех временах, а делал он это охотно, хотя теперь и притворяется, будто стыдится такого прошлого. Монреале все уговаривал Ури тоже стать монахом и служить Богу, а не герцогу Сандрино. Вроде бы это стало для них привычной шуткой, да только шуткой это не было. - Фьяметта закусила губу: теперь это навсегда перестало быть шуткой.
