Чтобы услышать один из возможных ответов, я договорилась о встрече с бывшим старателем по имени Лен Крэм, который жил в Лайтнинг-Ридже в аккуратном бунгало, к которому вела чистенькая дорожка. Хозяин угостил меня кофе, и мы устроились в его кабинете, заставленном стеллажами с книгами. Лен рассказывал, как он ездил в Европу на прииски опалов — в те самые горы, где две тысячи лет назад добыли опал Нония.
Перед отъездом его предупредили, что следует держать ухо востро с цыганами, кочующими в тех местах, и в первую же ночь Лен убедился в правильности совета. Они с переводчиком сняли домик и легли спать, а потом проснулись от звука пуль, ударяющихся о консервные банки, которые раздавались из соседней рощи. Им сказали, что это цыгане упражняются в стрельбе. А когда они пошли на следующее утро на шахту, то заметили двух молодых парней, наблюдающих за ними из-за дерева.
— Они напоминали австралийских аборигенов, те тоже выходят из зарослей молча, — сказал Лен.
Переводчик занервничал, но Лен твердо решил побывать в шахте и попросил цыган о помощи. Они привели кого-то из старших родственников, которые согласились его проводить, хотя переводчик наотрез отказался идти, настолько он был напуган. Вообще-то местные власти опечатали вход в заброшенную шахту, и теперь его скрывали густые кусты и деревья, но цыгане прокопали рядом свой вход.
Когда они протиснулись внутрь, то Лену показалось, что он попал в холодильную камеру. Они прошли через полукруглую арку, а потом преодолели еще восемьдесят метров по туннелю и только тогда оказались в шахте. Эти шахты славились своей глубиной. Утверждали даже, что они идут вниз на три сотни метров, и якобы, чтобы добытый опал не треснул, его поднимают постепенно, по десять метров в год, и оставляют, чтобы он стабилизировался; сходным образом поднимаются с большой глубины дайверы во избежание декомпрессии. Лену стало не по себе: в свете факелов окружающие лица уже не казались такими доброжелательными, а он стоял тут один-одинешенек, увешанный дорогими фотоаппаратами, рядом с глубоким колодцем. Лен на языке жестов попробовал объяснить своим проводникам, что он такой же старатель, как и они.
— И цыгане поняли, что мы братья по крови.
Ночью в лесу в таборе снова палили, а утром, когда Лен вернулся, чтобы сделать еще пару фотографий, к нему вышел один из старейшин и сказал по-английски: «Благослови тебя Господь!» Наверное, всю ночь тренировался.
