— А что там, рыть некому?
— Я не говорил рыть. Рыть нормальные люди будут. А этого придумают куда… хоть под фундамент, ха-ха-ха! — Лагутин заржал, а мудак еще больше забился под батарею. Сержант это заметил и вознегодовал:
— Вот блядища, потеплее где лезет! Привыкли! Ну-ка, ромалэ, выкинь его оттуда, а сам погрейся.
Что цыган тут же исполнил.
Фрязину было интересно, за что взяли цыган.
— За что цыган-то взяли? — спросил он.
— А вон, глянь в мешке, — лениво сказал сержант.
Мешок был доверху наполнен матрешками в виде Сами-Знаете-Кого.
— И что? — не понял Лагутин.
— Как — что? Внимательней смотри.
— Не вижу, — признался Лагутин, повертев Сами-Знаете-Кого и посмотрев даже ему в зад.
— Черты лица. Какие? Се-мит-ски-е! — видимо, сержант повторял слово из инструкции.
— Да какие ж семитские, если он вовсе белобрысый…
— А нос? На нос посмотри. Типично жидовский нос. А нельзя, чтобы у… в общем, обосрались цыганы с матрешками. Жидовских наделали.
Фрязин посмотрел, жидовского носа тоже не увидел, но спорить с сержантом не стал. Захотел человек забрать цыган — ну и забрал, отчего их не забрать. Что еще с ними делать. Цыган Фрязин и сам не любил. Как и пидоров, но вслух не говорил никому.
— А что чукчи, опять рельсы взорвали? — спросил Лагутин.
— Опять. День строим, день они взрывают. Если бы американцы, суки, не помогали, мы бы этих чукч одним ударом! Как лягуху. А те им танки, вертолеты…
— Американцы, блядь, дождутся! — пригрозил Лагутин.
— Интересно, а у американцев мудаки есть?
— Полно, — сказал Фрязин. — У них и президент-то мудак.
— Как так может быть?
— А вот может. Вся страна их мудацкая.
— Это да, — согласился сержант и отчего-то загрустил. — Это может быть.
Фрязин представил себе американского мудака-президента. Президент был с сигарой, в цилиндре и сидел на мешке с долларами.
Тут привели еще одного мудака, но этот был покрашен под негра неудачно и по тупости своей вместо шорт надел какие-то брюки, а негры, как известно, брюки сроду не носили. Вновь прибывший мудак сильно обрадовался при виде прежнего, сел рядом, пожал ему, сволочь, руку и даже шепотом поздоровался, назвав «Семеном Семеновичем». Этого ему Лагутин не спустил.
— Иди-ка сюда, — ласково сказал он. — Нет, не ты, а вот в штанах.
Мудак подошел. Он был не робкий, а какой-то гладкий и вызывающий. Фрязин с тревогой подумал, что уже второго мудака видит такого вот поганого. Нехорошо это, неверно.
— Ты что же думаешь, мы не люди?
— Отчего же, люди, — сказал развязно мудак.
